Вардананк - [90]

— А если представится случай — предашь и меня?

— Предам! — подтвердил Кодак.

Это уже показалось верхом наглости. Варазваган разозлился.

— Почему же?

— Если ты ослабеешь, государь, — с новой энергией начал Кодак, чувствуя, что пора нанести решительный удар, — кто же останется тебе верен? Сам-то ты останешься верен Михрнерсэ, если он падет? Что значат слова «предатель» или «верный человек»? Дай мне верное дело, и я буду ему верен!

— Значит, ты служишь лишь своей выгоде?

— Как и ты — своей выгоде! — ответил встречным ударом Кодак. — Кто же действует против своей выгоды?

Варазваган переменил тему.

— Хорошо. Как идут дела Васака в Армении?

— Весьма успешно. Он собрал вокруг себя много сторонников. Многие армянские нахарары тайно тяготеют к нему.

— Есть надежда, что дела пойдут у него успешно и здесь?

— Есть. Но небольшая. Ему повредило ответное послание, отсылку которого он не сумел предотвратить. Он, вероятно, проиграет. Сейчас надежнее твое положение. Если б ты был на его месте — проиграл бы и ты. Но там был другой; другой и проиграл!.. Ты только потому и держишься крепко, что ты в стороне. От него уже многого не ждут, а ты еще способен внушить надежду. Михрнерсэ намекал мне на это…

Варазваган ничего не ответил. А Кодаку только это и нужно было: он почувствовал, что Варазваган что-то знает о подобных планах Михрнерсэ.

— Это стало особенно очевидно после взрыва ярости Азкерта, — добавил Кодак.

Варазваган промолчал. Кодак развил свой удар.

— Вот это и поколебало мою веру в Васака. Гиблое дело, государь! Когда была эта вспышка ярости, я заметил, что Михрнерсэ уже сделал выбор. Во время же моего вчерашнего свидания с ним я почувствовал, что он намерен передать звание марзпана тебе…

Варазваган вновь дал промах: он промолчал.

Кодак стал заметать следы.

— Большую милость оказал бы мне государь, если бы согласился принять меня на службу… Ты спрашивал: служу ли я ради своей выгоды? И я тебе искренне признался: да, служу ради выгоды. А выгода моя в том, чтобы служить большому человеку. Люблю удачливые дела и удачливых людей!

— А если ты обманешь и меня? — улыбнулся Варазваган.

— Не допускай этого! Не доглядишь — обману!

Кодак хорошо усвоил себе ту истину, что величайшая хитрость нередко заключается в искренности, и старался ловко играть на этой струне. Он обдумывал, как еще доказать Варазвагану свою готовность служить ему, и такое доказательство быстро нашлось.

Варазваган спросил:

— А как ты меня порочил перед Михрнерсэ?

— Я его убеждал, что ты имеешь в мыслях примкнуть к Вардану, чтобы вместе с ним свалить Васака. Я говорил, что Васак никогда не примкнет к Вардану, даже для того, чтобы погубить тебя. Мое суждение понравилось Михрнерсэ. Это было очень удачным ходом против тебя…

— И после этого ты дерзнул прийти ко мне?! — сурово спросил Варазваган.

— Дерзнул, господин! — не смутился Кодак. — Я думал, что мое прямодушие спасет меня. Будет разумно с твоей стороны, если ты простишь меня и подаришь мне свою дружбу. Ведь пользы тебе даже от моей смерти не будет никакой. Я пришел к тебе, потому что знаю тебя: ты человек разумный.

Варазваган не знал, на что решиться: немедленно выкинуть презренного старика или подождать, выслушать его до конца, выудить у него еще что-нибудь. Кодак уловил это колебание и не преминул им воспользоваться:

— Государь, ты хочешь выгнать меня?.. Возможно, ты так и сделаешь. Но я хочу напомнить тебе, что наступают смутные дни. Васак падет, но следующая волна может вновь поднять его. Счастье может улыбнуться и тебе. Дай же мне возможность послужить тебе хотя бы это время.

— Ладно, господь с тобой! — смягчился Варазваган. — Я подумаю… Пока ступай.

— Благодарю тебя, государь! — сказал Кодак. — Но пока что я не на службе у тебя, Я пока служу Васаку. Этому ты уж поверь!

— Почему?

— Низкое дело моя служба, но выполнять ее нужно красиво. Вопрос чести! Ведь ты еще не взял меня к себе… Варазваган рассмеялся.

— А если и вовсе не возьму?

— Тогда я буду действовать во вред тебе! — засмеялся и Кодак.

Он почувствовал, что в Варазвагане совершился перелом. Ведь всякая хитрость имеет в конце концов свои пределы. Даже самый хитрый человек не может перехитрить весь мир. Но Кодак почувствовал, что и сам может переступить границу, и посему попросил разрешения удалиться.

— Иди с миром! — молвил Варазваган. — Заходи еще, побеседуем.

— Постараюсь! — как-то неуверенно ответил Кодак. — Но зайду непременно, если найду возможность принести тебе пользу.

Он удалился.

«И на умного предателя можно до известной степени полагаться…» — подумал Варазваган.

Он стал раздумывать о том, что дала ему беседа с Кодаком. В большей своей части она представляла бесполезные хитросплетения. Но одна высказанная Кодаком мысль запомнилась ему: слова Кодака о том, что он, Варазваган, примкнет даже к Вардану, если этим сумеет погубить Васака, а Васак на это не пойдет… Это была опасная мысль, если только Кодак ее действительно высказал. Если же еще не высказал, то нужно заблаговременно обезопасить себя от подобных подозрений. Позиция Васака тем именно и была прочна, что он был непримиримым противником Вардана.