Вардананк - [92]

— Свалить тебя.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, дядя, не столь же ты наивен, чтобы считать меня наивной!.. Какова его цель?.. Васаку известно, что ты здесь наговариваешь на него. Он знает, что пока ты жив — ты ему враг. Он не успокоится на том, чтобы только уронить тебя в глазах Михрнерсэ, — он будет стараться раз и навсегда с тобой покончить.

— Каким же образом?

— Этого я не знаю. Быть может, он подошлет убийцу. Быть может, будет добиваться, чтобы тебя бросили в тюрьму… Кто знает!

— Выдумываешь ты что-то! — оборвал ее Варазваган.

— Не знаю, дядя. Боюсь я его. Не принимай его к себе на службу.

— Ну, хорошо, почему же ты обо всем этом не говорила мне, а сообщила только Михрдухт?

— Да ведь я знаю — ты опять сказал бы, что я выдумываю… Что бы я ни сказала, ты бы мне не поверил… Вот я все тебе рассказала, а ты все-таки веришь этому отвратительному старику, а не мне, своей племяннице!

— Тебе я верю, разуму твоему не доверяю! — засмеялся Варазваган. — Зачем человеку, ищущему моей смерти, приходить ко мне?.. Чтоб раскрыть свои намерения?..

— Чтоб именно этим способом скрыть их! Варазваган кивнул головой: она была права.

— Да дело и не в этом, дядя! — добавила Вараздухт. — Истинных намерений Кодака я, конечно, знать не могу, но одно я знаю хорошо: он ни днем, ни ночью не отходил от марапана, все шептался с ним. Сам посуди: что может его заставить прийти к тебе, если у него нет тайных замыслов?..

Варазваган сделал попытку поймать ее врасплох:

— А ты что делала в замке марзпана?

— Навещала княгиню Парандзем. Марзпан избивает своих сыновей, он груб со своей женой, ненавидит ее, пренебрегает ею. А я бываю у княгини из жалости. Марзпан не любит и меня.

— А кого он вообще любит? — презрительно сказал Варазваган.

Слова эти были очень знаменательны. Варазваган почти начинал доверять племяннице…

«Неразумно всех считать предателями! — мелькнуло у него в голове. — На сто предателей может оказаться и один не предатель!..»

— Оставайся здесь, — предложил он Вараздухт. — Постарайся сблизиться с Кодаком, вычедать его истинные замыслы. Вараздухт отказалась:

— Нет, дядя! Не такой он простак, чтоб можно было его обойти. Кроме того, ему известна и моя близость к княгине Пара чдзем.

Варазваган снова потерял нить. Вдруг в голове у него зародилась новая мысль.

— Очень ненавидит мужа княгиня Парандзем?

— Они месяцами не видят друг друга.

— Может ли случиться, чтобы княгиня Парандзем замыслила покушение на жизнь мужа? Вараздухт пошла на попятный:

— Не могу сказать… Вряд ли… Она очень добрая и мягкая женщина.

— А ты пошла бы на это?

— Я не знаю…

— Не смогла бы?

— Да, ты прав, не смогла бы.

Варазваган решил пока задержать племянницу у себя. Ему не удавалось раскусить ее, а следовало бы… Либо он сильно ошибался, подозревая ее, либо она действительно могла быть ему полезна. Было бы неразумно отпускать ее, не выяснив или только наполовину выяснив это.

— Ты сказала много справедливого. Подумаем об этом! — заметил он таким тоном, что у Вараздухт не осталось сомнения: Он ее замыслов не разгадал.

Пребывание в доме дядя было своего рода лишением свободы, домашним заточением, избегнуть которого было равносильно бегству. И Вараздухт примирилась с положением, придумывая способ выскользнуть из западни, и — если только окажется возможным — выскользнуть с выигрышем. Она только сейчас почувствовала, что, полюбив Васака, неосторожно связалась с человеком, представлявшим собой воплощение вероломства.

В конце концов Варазваган разгадал тайные помыслы Кодака. Несомненно, старик явился к нему, чтоб усыпить его бдительность и затем раскинуть свои сети среди вельмож и царских сановников. Варазваган стал больше считаться с племянницей, а та изо всех сил старалась завоевать его доверие.

Однажды она заявила Варазвагану:

— Кодак — человек продажный, но, в конце концов, он, скорее, предаст тебя, нежели Васака. Он будет верен ему, а не тебе!

Это было справедливо, Варазваган и сам так думал, однако продолжал принимать у себя Кодака, не желая выпускать его из-под наблюдения.

Чувствуя, что подозрения Варазвагана и Михрдухт не рассеиваются, Вараздухт как-то раз заявила дяде, что хочет вернулся домой.

— Почему ты хочешь уехать? — удивился Варазваган.

— А зачем же мне дальше оставаться, дядя? Мне хотелось повидать тебя, а теперь пора домой. Мать у меня одна осталась…

Варазваган призадумался.

— Не уезжай пока! — сказал он. — Оставайся. Я хочу через тебя разузнать, какие козни строит против меня Кодак.

— Если ты этого хочешь — хорошо, дядя.

— Смотри, постарайся!..

Они окинули друг друга недоверчивым и пытливым взглядом.

Покуда волновались отдельные лица и группы, колесо времени вращалось, неуклонно приближая момент, когда должно было разразиться бедствие. Время не спешило, но и не медлило. Оно текло, как обычно. Но людям не дано знать тайны его течения, не дано видеть что-нибудь сквозь завесу, предательски накинутую им на грядущее.

В те часы, когда в Нюшапухе плели интриги Кодак, Варазваган, Михрнерсэ и персидские вельможи, когда разъяренный Азкерт даже во сне бредил местью, когда в своих шатрах готовили молниеносный удар в тыл персам армянские князья, когда в далекой Армении из села в село, из города в город переходили отряды крестьян-беглецов, руководимые Аракэлом и Сааком, призывая к восстанию и отказу от уплаты налогов персам, когда из монастыря в монастырь, проповедуя верность христианской вере, ходили Гевонд, Езник и Егишэ, а нахарары, то соглашаясь друг с другом, то вступая в споры, собирали полки в своих уделах, — в эти часы, пересекая солончаки и пески Персии, мчался в Армению гонец с указом Азкерта. Он вез повеление царя армянским нахарарам явиться ко двору. Повеление это было чревато тяжкими последствиями. Никакая сила уже не могла остановить надвигавшееся несчастье, оно должно было неминуемо разразиться. Недаром оно подготовлялось в течение столетий.