Вардананк - [87]

Едина любовь, если она прекрасна,

И единый раз любовь прекрасна… —

декламировал он меж тем, как, прильнув к плечу матери, Хориша не сводила глаз с Арсена, которого этот смелый, упорный, красноречивый взгляд пронизывал и околдовывал.

Госпожа замечала эти взгляды и улыбалась. Она впервые увидела Арсена в тот день, когда армянская конница вошла в Пюшапух, чтоб вместе с войсками Азкерта выступить в поход против кушанов. Вахтанг был на этой войне вместе с Арсеном. Однажды, когда конный кушан занес меч над головой Вахтанга, подоспевший Арсен отбил удар и сразил кушана. Там, в походе, и сблизился с Арсеном Вахтанг, а после войны ввел его к себе в дом.

Трапеза продолжалась до поздней ночи; встав из-за стола, все спустились в сад. Серебро луны сверкало между черными кипарисами.

Пора было ложиться спать. Госпожа ушла с девушками на спою половину, а Вахтанг с Арсеном легли в зале. Вахтанг уснул почти сейчас же, не договорив какого-то четверостишия. Что касается Арсена — сон бежал от его глаз. Он смотрел в ердик на потолке: звезды чертили в небе свои вечные письмена.

Арсен ждал, когда взойдет утренняя звезда. Он тихо вышел в сад, спустился к реке и сел на прибрежный камень. Ожидание казалось ему долгим, оно было мучительно. Приближение счастливого мига свидания наполняло его тревогой. Арсен все боялся, что Диштрия не придет, что-нибудь случится, проснется кто-нибудь, помешает — и улетит счастье, которое дается так нелегко и иногда бывает неповторимо.

Он смотрел в сторону, откуда должна была появиться Диштрия. Иногда ему казалось, что вдали проплывает тень, но нет — то был осман зрения.

На далеком горизонте, в глубокой тьме ночной пустыни, блекла золит истая луна, сменив серебро своего сказочного лика на медный отблеск умирания. И вот — не обманчивое ли это видение вновь во мгле сада? Арсену показалось, что в темноте замаячила чья-то тень и застыла, то ли в нерешительности, то ли из осторожности… Он взглянул на восток. За спиной горы, щуря огненные ресницы, устремив свой вечный взор на землю, выплыла утренняя звезда, — она плыла гордо, величаво.

Сердце сжалось у Арсена. Он увидел, как тень колыхнулась и заскользила вдоль стены. Вплотную подойдя к Арсену, Диштрия шепнула ему на ухо:

— Пройди в комнату Она там. Одна…

— Веди! — с трудом проговорил Арсен.

— Идем, скорей… Осторожней!.. — скользя вперед, шептала Диштрия, ведя его за руку Когда Арсен вошел в комнату Хориши, дверь за ним захлопнулась, но заточение было сладостным и казалось милее свободы. Хориша сидела на ковре, низко опустив голову. Ее черные волосы рассыпались по ковру. Она приподняла голову, взглянула на Арсена и вновь опустила ее, Арсен подошел и, молча сев рядом, обнял ее. Хориша задрожала. Арсен поцеловал ее в плечо.

— Хориша!.. — шептал он, задыхаясь. — Говори! Скажи что-нибудь…

Хориша молчала, ей было трудно дышать.

Внезапно она обняла его, затрепетала, и они слились в поцелуе. Арсен чувствовал в своих объятиях теплое и нежное тело Хориши; прикосновение жгло его. Светильник затрещал и погас. Комната погрузилась в темноту. В окне ярче стали звезды. В углу сада, в жертвеннике, взметнулись языки вечного огня.

Горсть песка ударилась в дверь: настал час разлуки.

— Хориша, пора…

Хориша вздохнула, отпустила его и вновь прильнула к нему.

Дождь песчинок усилился.

— Хориша, пора!..

— Будь что будет!.. Останься, не уходи!.. — молила она.

Арсен вновь крепко сжал ее в объятиях, и. вновь ими овладело забвение.

В дверь постучали. Послышался шепот Диштрии: она торопила.

Арсен встал. Хориша не поднимала головы, не открывала глаз.

Арсен осторожно вышел, прикрыл дверь и, спускаясь по лестнице, столкнулся лицом к лицу с Диштрией. Он обнял ее и поцеловал. Диштрия, вздохнув, отвела его руку и шепнула:

— Уходи скорее, князь…

— Если б ты знала, Диштрия! Милая Диштрия!.. Диштрия сама обняла Арсена и вновь вздохнула. Арсен быстро скользнул в густую тень.

Диштрия вошла в комнату Хориши. Обхватив голову руками, Хориша рыдала.

— Хориша!.. Ты плачешь?..

Хориша упала на свое ложе, зарывшись головой в подушку.

— Ты вступила в жизнь, милая! Будь счастлива!.. — шептала Диштрия, обнимая Хоришу. — Плачь, плачь! Сладки твои слезы сейчас, как весенний дождь…

Хориша испуганно взглянула на Диштрию и прошептала:

— А если он уедет и не вернется?

— Как он может? Как может?..

— А если уедет на войну?

— Твоя любовь будет охранять его! Лишь бы ты крепко его любила.

— Кто может любить его сильнее меня?..

Небо побледнело, звезды стали скрываться в зеленовато-голубом бархате, прокричали петухи. Где-то далеко на улице раздалея топот копыт — проехал первый всадник.

Уже светало, когда Хориша, наконец, уснула.

Осторожно, неслышно вышла от нее Диштрия и спустилась к реке. Предутренний ветерок шелестел в ветвях деревьев, в полутьме земля казалась незнакомой и загадочной. Весна благоухала в деревьях, кустах и цветах.

День открыл глаза. Диштрия вздохнула и пошла обратно к дому.

Армянская конница была возмущена. Беспримерное унижение, которому подвергся Гют, потрясло и всадников и князей-командиров. Люди, безропотно шедшие за Азкертом на войну с кушанами, тяжело переживали оскорбление, которое он им нанес.