Вардананк - [86]

Незадолго до обеда Вахтанг проснулся. Заспанными глазами взглянул он на Арсена и улыбнулся весело и сердечно.

— Сон разморил меня, — проговорил он, потягиваясь. — Проедемся верхом в горы?

— Поедем, — согласился Арсен.

Подали коней под расшитыми седлами, и князья поскакали к покрытой фиолетовыми тенями горе. По затененной густым кустарником тропинке они взбирались вверх. Чем выше поднималась тропа, тем становилась трудней. По расщелинам с грохотом стекали мутные вешние потоки. Позади, опускаясь к песчаной и солончаковой пустыне, лежал Нюшапух, дымки вились над его домами.

Еще дальше виднелись пестрые шатры огромного лагеря Азкерта. Они напоминали многоцветный убор осеннего леса…

Вдруг из кустарников выскочила козуля.

— Гони! — крикнул Вахтанг, стрелой срываясь в погоню. Арсен помчался за ним. У них не было с собой ни оружия, ни собак, преследовать козулю не имело смысла, но их охватила страсть охотников. Поднявшись довольно высоко, они потеряли козулю из виду. Кони были в мыле, у них тяжело вздымались бока. Всадники спешились, сели отдохнуть, не выпуская поводьев из рук.

— Знаешь, что сейчас убежало от нас? — спросил Вахтанг.

— Что?

— Любовь!.. Ее всегда надо вовремя увидеть и поймать. Упустишь миг — и она скроется, как эта козуля! В любви человек должен действовать, как охотник…

— Значит, если я встречу любовь, я не должен упускать ее из рук?.. — многозначительно переспросил Арсен.

— Если упустишь — значит, ты самый бестолковый человек на свете, достойный осмеяния!

— Где бы ни было и кто бы она ни была?..

— Где бы ни было и кто бы она ни была!

— И ты не будешь меня порицать?..

— Клянусь, не буду!

— Дай руку! — сказал Арсен, протягивая руку.

— Вот! — воскликнул Вахтанг. — Знаешь, что говорит поэт?..

Весна за тобой гналась, — где ты был, отвечай?

За весной гонишься ты, — где она сейчас?

Ты был мудр тогда, когда был безумен,

Безумен ты сейчас, когда стал гудр!..

Война!.. Мысль о ней вновь пронеслась в голове у Арсена. Сколько сердец сразит война! Арсен взглянул вниз: дворец Вахтанга на изумрудном холме, ручей, позолоченная солнцем глиняная ограда, за которой мечтательно цветут миндаль, слива и персик, — и где-то близко она, звезда утра… Значит, за сотни фарсахов от дома, на чужбине, где только небо такое же, как на родине, и должна была настигнуть его любовь?.. Почему она не спрашивает, кто перед нею, кого она поражает и где?..

Тоска омрачила душу Арсена.

Он хотел было заговорить о войне, но внезапно почувствовал потребность закрыть глаза и не думать о ней.

«Придет война — будем воевать!.. Пока ее нет — будем жить!» — подумал он.

Но перед его мысленным взором выплыл Азкерт с его змеиным взглядом, с пеной у рта, Азкерт, призывающий стереть с лица земли Армению… Пламя ненависти вспыхнуло в сердце Арсена, и он унесся мыслью к своей родной стране, которая лежала там — в туманной дали. Тысячи армянских юношей обрекают себя на смерть; матери, прижав к груди детей, ждут с широко раскрытыми глазами, что будет… Он вспомнил своего сурового рыцаря-отца, его орлиный грозный взгляд и завет: «Береги родину. Она — самое драгоценное на свете!..» Припомнил, что сказал певец Гохтана:

Дорог ты, как жизнь,

Очень дорог;

Как свобода,

Мил ты мне — дым из дымоходов

Дома моего родного!..

Арсен прижался лицом к земле, вдохнул в себя ее запах. Ему почудился аромат родной земли…

— Война! — прошептал он, подняв голову.

— Что? — спросил Вахтанг.

— Ничего, ничего! — отозвался Арсен.

Вахтанг, который тоже смотрел в небо, поднялся.

— Ну, вставай! Едем, пора!

Они сели на коней и медленно спустились в город. Освежившиеся и бодрые, подъехали они ко дворцу. На каменном кругу фонтана сидели сестры. Хориша снизу взглянула на Арсена.

Арсен вздрогнул, опустил глаза и снова поднял их. Хориша словно целилась… И вдруг, как бы выпустив стрелу, она улыбнулась. Арсен с трудом перевел дыхание.

Обед накрыли в зале. За столом сидела немолодая женщина величественного вида, с медлительными движениями, с приветливым и добрым взглядом. Ласково поцеловав Арсена, она усадила его рядом с собой.

— Забыл ты нас, редко бываешь!..

— Война с кушанами виновата, мать! Возможно, настанет день, когда и вовсе не приду…

— Ормузд да хранит тебя! — с испугом прервала его женщина. — Зачем ты омрачаешь нам душу?

И в смерти храбрец прекрасен,

В храбреце и смерть прекрасна,

Ничто не связано столь тесно,

Как смерть и храбрец прекрасный! —

произнес Вахтанг, у которого запас цитат из персидской поэзии был неисчерпаем.

— Где же Хориша и Ормиздухт? — спросила госпожа у прислужницы.

— Ушли в сад.

— Поди позови их.

Служанка вышла. Арсен благодарно взглянул на госпожу. Та поняла и незаметно улыбнулась.

— Ты похожа на мою мать, госпожа, — сказал Арсен.

— Не похожа — а я и есть твоя настоящая мать! — пошутила госпожа. — Тебя похитили у меня и увезли в Армению. Теперь я тебя не выпущу!

— Тем лучше! У меня будут две матери! — возразил Арсен, обнимая ее.

Открылась дверь, вошли Хориша и Ормиздухт, сели рядом с матерью и стали тайком переглядываться с Арсеном.

Госпожа была тещей Вахтанга, к которому она перешла жить после смерти своей старшей дочери — его жены. Вахтанг, давший обет вторично не жениться, посвятил себя поэзии.