Вардананк - [58]

— Говоришь, нет?.. — переспросил Васак.

«Есть он, этот человек!» — ответил он сам себе и, стиснув зубы, впился глазами в собеседника.

Гадишо поднялся и сделал несколько шагов к ограде. Владения Васака лежали на небольшой возвышенности, и городские стены не закрывали горизонта, позволяя видеть всю Айраратскую равнину.

Волнения в столице и селениях Айраратской равнины нашли отклик и в остальных городах и селах Армении. Слухи, все боле и более волнующие и невероятные, стали доходить до самых отдаленных уголков и горных областей страны. Народ встрепенулся, сбросил с себя оцепенение. Призыв к защите родины заставил многих задуматься над вопросами свободы, совести, национал! кого самосознания. И народ почувствовал, что в общем, близко: всем деле он представляет собой одно целое. И это движение самопознания разлилось по всей стране, докатилось до самых о даленных, самых глухих ее уголков.

Народ настороженно ждал, как развернутся события. Среди нахараров наблюдалось необычное оживление.

— Мы попали в течение, и оно унесет нас, хотим мы этого или не хотим… — так однажды сказал Аршавир Аршаруни, когда после отправки ответного послания некоторые из нахараров стали задумываться над вопросом, что будет дальше…

Гадишо Хорхоруни через своих сторонников установил наблюдение за нахарарами, отвергшими требование Азкерта, и стал разрабатывать меры противодействия их начинанию. Однако он совершенно прекратил всякие споры с ними, тем более что в накалившейся обстановке это сделалось прямо-таки опасным; затем он с большей осмотрительностью стал навещать Васака, совершенно замкнувшегося в себе и надевшего маску непроницаемости. Они оба понимали, что поднявшееся движение остановить невозможно и что только тогда, когда оно развернется полностью, можно будет оценить, насколько оно разрушительно.

Сам Вардан, обуреваемый тревогой, окончательно склонился в пользу решительных действий. Ему стало совершенно ясно, что ответное послание царю персидскому вызовет крайне серьезные последствия: поднявшаяся буря не может утихнуть внезапно, она должна разрастись и с яростным гулом пронесется вскоре по всей Армении. Против могущественной державы арийцев встала маленькая страна, и ей предстояло вступить с врагом в роковой поединок, чреватый всякими случайностями и грозными последствиями. Обстановка настоятельно требовала немедленного действия, борьбы, воодушевления…

И Вардан приступил к подготовке войска.

Неизвестно было, когда именно события развернутся. Но нужно было быть готовым во всякую минуту.

Нершапуха Арцруни охватило беспокойство и жажда деятельности. Он часто призывал к себе Атома Гнуни и Артака Мокац, давая им распоряжения. Стало заметно, что нахарары ищут поддержки друг у друга.

…На востоке, за покрытыми лесом холмами, начало светать. В бывшем дворце Аршакидов Вардан размеренно ходил взад-вперед по залу, изредка кидая взор в сторону занавеса, скрывавшего дверь: по-видимому, он ждал кого-то.

Он подошел к мраморному столику, на котором лежали свитки пергамента, развернул, перечел — и снова положил на стол.

Дворецкий ввел крепкого на вид старого сепуха, и тот смиренно склонился перед Спарапетом. Вардан ответил на поклон и пригласил вошедшего присесть на мраморную скамью, стоявшую в нескольких шагах от стола. Вошедший твердой поступью подошел, но не сел. Он был высок ростом, седина уже посеребрила его черные волосы. У него было привлекательное энергичное лицо, из-под черных бровей глядели умные глаза.

Вардан сказал сепуху, что назначил его послом в Иверию, и стал объяснять, какую возлагает на него миссию. Сообщив некоторые сведения о положении в Иверии, Вардан закончил:

— Узнаешь, как они приняли указ Азкерта, что намереваются делать и что уже сделали. Разузнаешь поточнее о взаимоотношениях бдэшха Ашуша и царя. Царь Иверии — наш единомышленник и друг мне. Но следует узнать, как сильно сопротивление бдэшха его намерению восстать против Азкерта. Разведаешь, единодушны ли в этом вопросе иверские князья. Если тебя спросят, заявишь и царю и бдэшху, что армяне решили сопротивляться. Насчет же марзпана скажешь, что он решил подчиниться решению нахараров, духовенства и народа, то есть защищать родину.

— Исполню твое приказание, Спарапет! — негромко и спокойно отозвался сепух, бросая взгляд на послания, которые Вардан держал в руке.

— Сперва заедешь в Мцхету, к царю, — продолжал Вардан. — Не бойся оказать ему предпочтение, как бы своевластны ни были иверийские князья и как бы ни стремился бдэшх подчинить себе всю страну! Помни, что царь страстно ненавидит Азкерта и, конечно, пожелает сам возглавить восстание! А он — прирожденный полководец, смелый и умный!

— Будет исполнено, государь. Вардан задумался.

— Я уверен, что Иверия будет на нашей стороне. Ведь наше дело — это также их дело! — как бы говоря сам с собой, пробормотал он. — То, что будет с нами, будет и с ними… Да! — словно припомнив что-то, он нахмурился: — Посмотришь там, не мутит ли мой зять — князь Вазген… Не интригует ли против царя?

— Тяжело мне будет в Цуртаве!.. — отозвался сепух.

— Тяжело, и очень!.. Отец у него — бдэшх, вот и рассчитай. Да, тяжело. Но Ашуша — человек разумный. Разберется! Оказывая почести ему и царю, старайся не задевать самолюбия бдэшха. Но все это, конечно, не важно. Ты только постарайся убедить бдэшха…