Вардананк - [57]

— Государь, не впервые мне!

— Ну, иди, приготовься!

Кодак поднялся и, кряхтя, скорее, для придания себе значительности, чем от действительного недомогания, вышел.

— Лиса… — пробормотал вслед ему Васак и направился в сад.

Дворецкий, приготовившийся сопровождать его, не отводил взора от его уст, ожидая приказаний. Ему не пришлось ждать слишком долго.

— Возьмешь гонца и пойдешь к Хосрову. Предупреди его, что спутником ему я назначаю князя Вахевуни, а советником — Кодака.

— Будут еще приказания?

— К подаркам добавишь меч, усыпанный самоцветами, золотой сосуд для омовений и отборные яства. Слугам выдай шелковые плащи, золота и припасов на дорогу.

— А скакунов каких?

— Из сюнийских конюшен.

— Будет исполнено! — отозвался дворецкий, следуя за Васаком.

Васак махнул рукой. Дворецкий удалился, и Васак спустился в сад. День был ясный. Солнце приятно пригревало.

«Так… Только персы, а не армяне?! — с горечью подумал Васак. — Нет, и армяне также! Да, я одинок!.. Меня не любит никто. Нахарары холодны ко мне, иные прямо враждебны; народ непокорен; персидский азарапет Михрнерсэ и продаст и купит всякого, сам Азкерт — необузданный деспот… Что же может изменить это положение?..»

Васак все более и более чувствовал потребность отдаться той заветной, затаенной мысли, которая давно влекла его.

«В корне, в корне надо изменить все это… Надо осуществить то, что задумано!..»

Он прошел через лужайку в виноградник. Увядшие красно-желтые листья рассыпались по земле, как пестрые заплаты. Вдоль глинобитной ограды, на сухом дне арыка лежали мелкие разноцветные камешки, которые занесло сюда поздней весной или летом. Кое-где на сухой прошлогодней траве еще валялись сморщенные и сгнившие яблоки и орехи. Прямо напротив грозно высился Большой Масис. В его бездонных недрах сидит на цепи Артавазд…

Вдали, в глубине долины, тянулся к небесам столб голубого дыма. Из города доносился глухой стук кузнечных молотов и мирный лай псов.

Все вокруг дышало миром… Васак постепенно подпадал под обаяние этой мирной гармонии и опять возвращался к своей мечте.

Придут, придут иные дни! И придут они благодаря ему, Васаку Сюни… Армения подпадет под его власть. Тогда он растопчет всех этих Деншапухов, уничтожит Варазваганов, враждебных кахараров и этих одержимых монахов!.. Страна окрепнет, и тогда останется перед Азкертом он один, неоспоримый марзпан, а затем и царь. Сольются ли в конце концов армяне с персами?.. Едва ли!.. Но важно не это… Страна будет сильной, она подымет голову, и тогда уж ни перс, ни византиец не осмелятся притязать на нее. А что творится теперь? Народ ему не подчиняется, нахарары его не слушают, Варазваган и ему подобные не перестают под него подкапываться!.. Все жаждут его гибели… Все — армяне, персы, Варазваган, Михрнерсэ! Он и жене своей ненавистен, и детям…

Нет, нет — надо смести все препятствия и осуществить свою мечту, надо неуклонно идти к этой великой цели! И это возможно. Нужны лишь ум, терпение, труд, упорство и неумолимость…

Вдали показался Гадишо Хорхоруни в сопровождении дворецкого.

— В добрый час пожаловал, князь! — приветствовал его Васак.

— Но с безрадостным сердцем!.. — возразил Гадишо, спокойно глядя своими умными глазами на Васака.

— Сердце наше вмещает и грусть и радость. Оставим же грусть и предадимся радости!

Васак кинул взгляд на дворецкого, и тот поспешно направился ко дворцу.

Гадишо рассказал о намерении нахараров предложить оборонительный союз Византии, Иверии, агванам и князьям отошедших к Византии армянских областей. Васак призадумался было, но потом сказал:

— Постараемся помешать заключению этого союза…

— Ты прав. Помешать всегда легче, — подумав, согласился Гадишо.

Немного спустя слуги под наблюдением дворецкого поднесли на большом подносе, покрытом расшитой золотом скатертью, изысканные яства и вино. Нахарары уселись на невысоких скамеечках, и Васак разлил вино. Дворецкий и слуги отошли на почтительное расстояние.

— Наши Аршакиды мне вспомнились… Утерянная независимость наша! — молвил Васак. — Бесценный клад мы потеряли, князь!

— Всегда кажется бесценным то, что потеряно! — полушутливо возразил Гадишо.

— Да, как например, здоровье, молодость, возлюбленная… Бери чашу, пью за твое долголетие!

Они осушили чаши, молча поглядели друг другу в глаза и тотчас отвели взоры, умолкли. Молчание не мешало им, они и без слов понимали друг друга.

— Говоришь — армянское царство?.. — повторил с кривой улыбкой Гадишо, задумчиво глядя вдаль. — Да, оно потеряно! И ничего ты тут не поделаешь.

Васак посмотрел ему в глаза и негромко сказал:

— Оно вернется. Это — истина, как истинна эта земля, эти небеса, поля, наш Масис!

— Каким же образом?

— Увидим!.. Об этом я и думаю… Если мы захотим, оно вернется!

— Не знаю я человека, который мог бы что-либо создать в этой стране.

Васак бросил пытливый взгляд на Гадишо и умолк. Его огорчило, что такой рассудительный человек, как Гадишо, потерял надежду.

«Все они — маленькие люди в конце концов…» — подумал он безрадостно, вновь наполняя чаши вином.

— Что ж, выпьем, если так.

Они выпили. Гадишо с горькой улыбкой покачал головой.

— Нет человека! — сказал он. — Нужного человека нет!