Вам доверяются люди - [145]

— Из-за Гнатовича?

— Из-за Львовского. Вы слышали, как этот мерзавец сказал, что Львовский клянчил у него тысячу…

— Ну, слышал. Львовский и у меня просил, да я обезденежел — жена всякого барахла накупила.

— Нет, — озабоченно сказала Лознякова, — вы понимаете, до чего ему нужно, если он даже к Окуню обратился?! Это он только с отчаяния мог.

Степняк не принял всерьез слова Лозняковой.

— Ну-ну, Юлия Даниловна, мало ли какие обстоятельства бывают… А вы уж сразу — с отчаяния! Не ждал от вас такой женской паники!

Лознякова задумчиво покачала головой.

— Хорошо, если так… Да, слушайте-ка, чуть не забыла: девятого обязательно приходите к нам с Надеждой Петровной. Сергей просил предупредить заранее, чтоб никаких отговорок.

Впервые Лознякова приглашала к себе домой. Степняк подосадовал в душе, что не опередил ее.

— С удовольствием, — медленно сказал он. — Но почему именно девятого? Чье-нибудь рождение? День свадьбы?

— Эх вы! — Лознякова сделала насмешливую гримаску. — Девятое мая… не соображаете? Девятое мая — День Победы. Пятнадцать лет, как кончилась война. Не пора ли встретиться старым фронтовикам?

У Степняка по спине побежали мурашки.

— Действительно, пятнадцать лет!.. Невероятно…

Он сделал шаг к зеркалу в гардеробной и с недоверчивым испугом стал вглядываться в свое лицо. Лицо было привычное, еще не тронутое старческой вялостью. Но волосы… волосы… А ведь пятнадцать лет назад он был чернее Наумчика.

— Значит, не забудьте: девятого, — донесся до него голос Юлии Даниловны, и, как всегда слегка прихрамывая, она пошла к лифту.

2

Кире было весело как никогда.

Прежде, до появления в их доме Юлии Даниловны, она была слишком мала, чтоб участвовать в разговорах папиных гостей. Она просто играла в «маленькую хозяюшку», как ее называли товарищи отца, и, в общем, хотя эта игра ей льстила, Кира быстро уставала именно потому, что смысл разговоров часто ускользал от нее и все удовольствие сводилось к нескольким случайным словам, обращенным специально к ней. Потом, когда хозяйкой в доме стала Юлия Даниловна, Кира при появлении гостей демонстративно запиралась у себя в комнате, отказывалась от вкусных вещей, не выходила к ужину и всячески старалась показать, что ее все это не касается. Каждый раз, когда Сергей Митрофанович звал товарищей, Юлия Даниловна внутренне холодела: она боялась какой-нибудь Кириной выходки. Но с тех пор, как Кира в вестибюле больницы оказалась нечаянной свидетельницей истории с сиренью, все опасения Юлии Даниловны кончились.

Теперь Кира, казалось, только и была занята тем, чтобы тетя Юля не устала, чтобы тетя Юля не огорчилась, чтобы тетю Юлю кто-нибудь не обидел. Она даже на отца набросилась, когда он, вернувшись поздно с какого-то совещания, пришел в кухню и, потрогав ладонями стакан налитого ему чая, сказал:

— А погорячее, Юля, не найдется?

— Неужели нельзя попросить меня? — дрожащим голосом вступилась Кира. — Тетя Юля сама весь день на ногах, и такая нервная работа, а ты как падишах…

— Кирюха, ты в уме? — весело ахнул Сергей Митрофанович. — Почему падишах?

Но уж такой был характер у Киры: если ей что-нибудь не нравилось, то она не умела просто отстраниться, а уж если любила, то любовь эта была самозабвенная, самоотверженная и такая бурная, что окружающие пугались за самое Киру. Она вообще ничего не умела делать наполовину.

И утром девятого, когда Сергей Митрофанович уехал в горком, а Юлия Даниловна, вернувшаяся после суточного дежурства, хотела заняться хозяйственными делами, Кира чуть не силой увела ее в комнату.

— Вы ляжете и будете спать, тетя Юлечка, — говорила она, — а мы с тетей Маней все-все сделаем. В школу мне не надо, я еще в субботу отпросилась, сказала: «Девятого, в понедельник, ну никак не могу быть на уроках». В школе знают — зря я не прогуляю, разрешили… Значит, до трех… нет, до четырех мы вас даже не впустим в кухню, слышите? Гости в котором придут?

— В полдевятого, не раньше, — растерянно сказала Юлия Даниловна.

— Ну вот, видите, видите? Ложитесь спать — и все! Хотите, я вам постелю? Хотите…

Счастливая и растроганная, Юлия Даниловна рассмеялась:

— Ты, кажется, меня в древние старухи записала? Ладно, я сейчас лягу. Только сначала скажи, что вы там с тетей Маней…

— Ничего не скажу: встанете и увидите.

— А вино?

— Вино папа сам привезет, я ему сказала, что, во-первых, это мужская обязанность, а во-вторых, он на машине… Заедет на обратном пути в магазин и привезет. Не хватало вам бутылки таскать!

Юлия Даниловна про себя отметила, что еще месяца два назад такая мысль просто не пришла бы в голову Кире, а вслух спросила:

— Кирёнок, ты очень любишь дядю Матю?

— После папы и вас — больше всех! — пылко объявила Кира.

Юлия Даниловна кивнула:

— И я, после тебя и папы, больше всех. Давай скажем ему сегодня об этом?

Кира немедленно загорелась:

— Давайте! Поднимем за него тост и скажем, да?

До половины четвертого Кира, лепя с тетей Маней на кухне пирожки, перемешивая рыбный салат с маслинами и майонезом, пробуя паштеты, жаркое, холодец, нарезая тоненькими, почти прозрачными ломтиками сыр, открывая банки с сардинами и шпротами, перекладывая из бумаги икру и семгу, думала о том, какая замечательная пошла у них жизнь! Настроение у Киры было отличное, все у нее спорилось, все ладилось сегодня, и она бы с удовольствием запела полным голосом, если бы не боялась разбудить тетю Юлю.