Валерий Попенченко - [28]

Скромный, даже застенчивый, Борис всегда был готов уступить свое место более молодому боксеру. И обращаясь к Лагутину, Попенченко сказал: — Ты уж, извини меня, Боря, но сейчас дело не в нас. Думай о молодежи. О наших наследниках. Кому идти дальше. Видишь, пленка крутится, значит, и до них дойдут наши голоса. Сейчас искренность превыше всего.

Так вот, для пользы дела Борис Лагутин был готов стать даже спарринг-партнером: как-никак ведь он участник двух Олимпиад и смог бы помочь и словом и делом молодым бойцам.

Но мудрецы из Федерации бокса и тренеры сборной решили обойтись без него. Беспрецедентный случай — действующего олимпийского чемпиона не пригласили, хотя бы для приличия, на сборы даже второй команды…

И вот кто-то, когда-то, в чем-то провинился, и Бориса спешно призвали в ряды сборной, буквально за две недели до вылета в Мехико. Захватили так, на всякий случай, как и Ионаса Чепулиса.

Пусть же его триумф станет серьезным уроком на будущее и Федерации бокса и тренерам.

Помню, в январе 1964 года, после первой победы над Валасеком, я готов был обнять и расцеловать всех. В дифирамбах и поздравлениях не было недостатка. Борис скромно подошел последним и просто пожал мне руку. Это рукопожатие было дороже всего.

Борис не был в Лодзи, когда я проиграл Валасеку, но мой проигрыш переживал как свое личное поражение. После неудачного боя я буквально не находил себе места, а когда мы встретились, подошел ко мне, подошел без сюсюканья и соболезнований, дескать, засудили и прочее…

— Тактически ты проиграл этот бой, — сказал тогда Борис и как по нотам разобрал мои ошибки.

Догадываясь, что ему не придется выступать и в ответном матче с командой Полыни, он все равно регулярно посещал все тренировки. Охотно боксируя со мной, войдя в роль Валасека, он был незаменимым спарринг-партнером.

Весь период сборов Борис не оставлял меня, причем делал это очень тонко, тактично, не докучая и не опекая ни в чем, а в самый трудный момент, когда накануне матча оперировали мою мать и состояние ее было крайне тяжелым, он взял все бремя забот на себя. В этом он весь, этот могучий человечище и мой друг Борис Лагутин.

И Попенченко потряс шутливо за плечо смутившегося Бориса.

О братстве людей нужно говорить особо.

О неприязни людей подчас можно и умолчать. Часто, и это справедливо, сильные и умные люди меняют свое мнение к лучшему о ком бы то ни было. Жизнь — это мудрая школа, и хорошие поступки красят человека и заставляют переменить о нем мнение. Но нет ничего краше дружбы сильных людей. И вновь я перематываю «ленту» памяти.

1965 год стал годом триумфа сборной страны и… заката ее капитана Бориса Лагутина.

Во всяком случае, «похищение» золотой богини Нике, заставившее изрядно поволноваться весь спортивный мир, «похищение» Европы, точнее, европейского золота, стало новой сенсацией спортивной весны, но проходило без участия Лагутина. Из Берлина средь бела дня в присутствии десяти тысяч свидетелей-болельщиков восемь советских боксеров увезли восемь золотых медалей чемпионов Европы. В этом «штурме» участвовали почти все олимпийцы, кроме их капитана. Но он был мысленно с ними. Я это понял на дружеской встрече победителей в доме Валерия Попенченко. И здесь Валерий от имени команды вдруг вручает Лагутину памятную медаль участника чемпионата. Это был не великодушный жест и не щедрость победителя, а искренний порыв. Борис, помню, упрямился и наотрез отказывался принять медаль. И только напор Валерия Попенченко заставил его поколебаться.

— Учти, Борис, если не возьмешь медаль, кровно обидишь всех ребят, ведь ты был с нами в Берлине. Мы верим в тебя и считаем своим капитаном, как и в Токио. Ясно? — Вместо ответа Борис молча стиснул руку Валерия и они крепко, по-мужски, обнялись.

Борис Лагутин не любит вспоминать те трудные времена, которые он пережил. Да, ему было очень трудно. Учеба в университете отнимала массу времени, он не мог выполнять и половины той работы, которую делали боксеры сборной. Его не приглашали ни на одни сборы, и не потому, что не хотели мешать его учебе. Просто поставили на нем крест. И он все же решил дать бой.

Даже блестящие победы над лучшими боксерами страны, в том числе и над кандидатом на Олимпиаду в Мехико Агеевым, тренерский совет и Федерация посчитали случайными. Более того, один из тогдашних руководителей бокса, сам в прошлом весьма заурядный боксер, видимо, руководствуясь большим личным «опытом», вызвал однажды Лагутина и без обиняков предложил навсегда оставить большой ринг, объяснив, что-де Агеева они готовили к Олимпиаде целых четыре года и «случайная» победа над ним ничего не значит. Надо, мол, иметь совесть, имея все награды и звания, пора уступить дорогу молодым. Борис, выслушав приговор, тактично дал понять, что он сам решит, когда ему покинуть ринг.

Так рухнула тогда его последняя надежда попасть в Мехико. Но в трудную минуту, как мы знаем, о Лагутине вспомнили…

И вот Мехико. Огромный зал «Арена-Мехико» неистовствует, а на ярко освещенном квадрате ринга рефери держит за руку Лагутина, высоко подняв его руку. Это заключительный бой Лагутина в Мехико, это золото!