Валентина - [55]

– Спокойной ночи, – ответила она и повернулась к сестре, с минуту они стояли обнявшись. Александра гладила мягкие черные волосы сестры, как будто ласкала ребенка.

– Спокойной ночи, малышка. Я загляну к тебе попозже узнать, уснула ли ты. – Дверь за Валентиной закрылась, она и Де Ламбаль остались одни. Александра подошла к своей комнате и встала у открытой двери.

– Майор, я не люблю терять время, уверена, что вы тоже. Заходите.

Он двинулся к ней, потом остановился.

– Вы очень независимая женщина, – спокойно сказал он, взял ее за плечо и поцеловал. Его поцелуй был таким властным, что все ее тело ожило. Де Ламбаль отступил от нее и улыбнулся.

– Очень независимая. Но и я такой же. Когда придет время, вы станете моей любовницей, а не вы возьмете меня в любовники. Я предпочитаю сохранить инициативу.

– Мы навсегда потеряем этот шанс, – сказала она. – Мы никогда снова не увидимся.

Он взял ее руку, перевернул ее ладонью вверх, поднес к губам и поцеловал.

– Если вы достаточно глупы, чтобы поехать в Россию, тогда я достаточно глуп, чтобы последовать за вами. Поверьте мне, моя дорогая княжна Суворова, две вещи я знаю наверняка. Мы вместе поедем в это путешествие и мы будем любовниками. Ничто не сможет помешать этому. Спокойной ночи.

Глава 7

Снег падал по всей России; снегопад начался пятого ноября, когда температура внезапно упала до нуля. Съежившаяся масса французской армии проснулась и увидела белую плотную занавесь из снега, который сыпал со свинцового неба. И к прежним страданиям от голода, болезней и набегов казаков добавился чрезвычайный холод. Их целью был Смоленск, где находились резервные войска и провиант; название Смоленск было талисманом, поддерживающим в войске надежду на пищу, отдых и пристанище. Условия были невероятными, гордая кавалерия, которая пересекла Неман немногим более четырех месяцев назад, сейчас пробиралась по глубокому снегу пешком, лошади погибали от холода, ран и отсутствия подков.

Только свита императора ехала верхом, поскольку лошади были подкованы для передвижения по льду, и это сделали без доклада Наполеону. Он отказывался признавать, что такие меры предосторожности будут оправданны. Им нечего бояться зимы, они будут в безопасности в Москве, а враг будет просить мира. Сейчас во время отступления его армия погибала. Они возвращались через Бородино еще до того, как выпал снег и покрыл все. Один лишь взгляд на поле битвы с незахороненными трупами вызывал в войсках ужас, и от этого улетучились остатки боевого духа армии. Запах был столь ужасен, что закаленные ветераны падали в обморок, людей рвало. Сотни дезертировали той ночью, обезумев от увиденного.

Тем не менее борьба продолжалась, хотя для Де Шавеля и других раненых, которые шли в арьергарде, она была не более чем звуком артиллерийского огня на расстоянии, пока внезапно русские не атаковали их сзади под Вязьмой. Де Шавель тогда уже шел, его место в фургоне занял несколькими неделями раньше тяжелораненый солдат. Он шел, прихрамывая, теряя силы в длинной растянувшейся колонне, которая каждый день оставляла после себя трупы людей, подобных облетевшим листьям. Полковник нес оружие, так же, как и другие его товарищи. Люди на костылях, такие же, как и он, с одной рукой, такие, как наполовину слепой Бюфо, все несли ружье, пистолет или саблю и не расставались с ними даже во сне. По ночам налетали казаки, стреляя и крича, но хуже всего были партизаны, приближения которых никто никогда не слышал. Результатом их ночных действий были найденные утром трупы с перерезанным горлом. Командовал арьергардом маршал Даву, и, несмотря на то, что он был бесстрашным солдатом, в Вязьме ему пришлось просить помощи, потому что его измотанные, подавленные войска не могли противостоять бешеным атакам русских.

Пасынок императора, Евгений Бюфано, повернул назад с двумя дивизиями и позже докладывал, что видел раненых солдат, которые сражались вместе с войсками маршала.

Бюфо был ранен; он держался поближе к Де Шавелю, к которому был фанатично привязан. Они находились в маленьком лесу у левого фланга русских войск, которые старались окружить силы Даву. Из трехсот пятидесяти человек более сотни были тяжелораненые, остальные были ранены легко; на протяжении часа они выдерживали постоянный огонь, дважды были атакованы, но им удалось отбросить врага назад.

– Слава Богу, что у них нет кавалерии, – сказал Де Шавель.

– Если бы она у них была, то они уже бы выпустили ее, – согласился Бюфо. Он потер свою забинтованную голову. Уцелевший глаз покраснел и распух от какой-то инфекции, постоянно слезился, как будто он плакал.

Бюфо был очень простым человеком, большую часть времени говорил о своей жене или о своей любовнице сентиментальным тоном, что Де Шавель находил жалким. Он повсюду следовал за полковником, и все время повторял, что вместе они составляют одного полноценного человека, как будто это была самая удачная шутка, которую он когда-либо слышал. Он рассказывал это всем, кто не успевал вовремя от него скрыться, хотя все уже слышали эту историю сотни раз.

– У тебя есть правая рука, а у меня – левый глаз, вместе мы можем воевать!