В тени шелковицы - [16]

Потом они с Иоланой пошли к котлам, где кухарки стряпали праздничный ужин, но помощь их отвергли, потому что толкущихся у костров было более чем достаточно.

Иолана отправилась домой, где ее ждали дела, а Гильда вернулась в имение.

Одни мужики носили дрова, другие сбивали временные лавки. Вскоре запылали костры.

Откуда ни возьмись появились бутылки с вином, и Гильда опрокинула две стопочки. Подсев к костру, она шутила и пела вместе со всеми.

Смеркалось, а конники все не возвращались. Гильда подумала — не зайти ли к золовке и там дождаться Имро, но как-то не хотелось покидать веселье.

И тут она увидела Питё совсем рядом, так близко, что разглядела веснушки на его лице. Он протянул ей бутылку, и она без колебаний отпила из нее. Паленка была крепкая, и все, попробовавшие ее, громко нахваливали напиток и похлопывали Питё по плечу.

Гильда отхлебнула еще два глотка, а позже, когда принесли еще вина, выпила снова. Расположение духа у нее было отменное, и она даже не помнила, когда встала с лавки и побрела с Питё куда-то в темноту.

Он крепко обнял ее за плечи и торопливо повел мимо конюшен, складов и сушилки для кукурузы.

Шум со двора доносился все тише. Питё начал ее раздевать еще по пути к скирде соломы, темневшей впереди.

— Вот я и здесь, — задыхаясь шептал он, кусая ее грудь.

— Ах ты негодный, теперь я хороша для тебя, — негромко упрекнула она его. — Почему ты бросил меня тогда, оттолкнул от себя? — чуть слышно шептала она, потом замолчала, тяжело дыша в ожидании предстоящего…

— Ничего я тебя не отталкивал, просто дурак был, молодо-зелено, — успел еще сказать он, и потом уж за него говорили только его руки и страстные губы, говорили то, что ей хотелось знать.

Потом они лежали неподвижно на соломе, и мир вокруг кружился вместе с ними.

Спутник Гильды приподнялся на локтях и, не заботясь о том, что от искры может вспыхнуть солома, закурил.

Она попыталась привести в порядок мысли, но они не подчинялись ей.

Он курил, молчал, глядя куда-то перед собой.

Она привстала на колени, оправила одежду.

— Не спеши, побудем еще тут. — И он легонько опрокинул ее назад в солому. — А ты не забыла, как это делается, — одобрительно усмехнулся он, — ей-богу, мне с тобой лучше, чем бывало прежде.

Питё погасил окурок, отбросил подальше от скирды, проследив, где он упадет, и прижался к Гильде.

— Погоди, оставь меня. Мне правда плохо, мутит, — призналась она наконец, и он поверил.

— Пойдем пройдемся немного, — предложил Питё и помог ей подняться.

— Нет, в имение не надо, — попросила она, когда он повернул к огням костров. — Лучше туда, — указала она в противоположную сторону, к роще.

Он довел ее до криницы. Она хмелела все больше и с трудом сохраняла сознание, но все же стыдилась перед ним и как могла сдерживала рвоту, упрашивая его отойти.

— Ступай, ступай, дальше я пойду одна, — отсылала она его прочь, опустившись на знакомый желоб.

Сперва он не хотел уходить, но она умоляла его так настойчиво, что он наконец послушался.

— Ладно, но я вернусь, жди меня, — сказал он и исчез в темноте. Едва он отошел, она свалилась на землю рядом с желобом, и ее начало отчаянно рвать.

14

Во дворе имения горели костры. Вокруг них на лавках из наскоро обструганных досок сидели бабы, молодежь. Позади сидевших стояли мужики; играл гармонист, все пели, а дальше, куда не доставал свет костров, рыдала скрипка, видимо, в руках какого-то цыгана из Лук, и хор мужских голосов, среди которых слышно было и несколько женских, изливал душу в тоскливом жалобном тремоло.

Имрих соскочил с коня, передал кому-то повод и поискал глазами Гильду, Штефана, Иолану или хоть кого-нибудь из знакомых.

У ближнего костра их не было, он побрел дальше, но и там не нашел никого. Ну и народищу привалило, подумал он. И в самом деле, сейчас тут сидело, стояло и толкалось куда больше народу, чем днем.

Видать, наши дома, решил он и побрел к сестриному дому.

Иолана возилась у плиты. Когда он вошел, она быстро обернулась и спросила:

— Ну, поел?

— Нет.

— Иди скорей к котлу, там для вас оставили гуляш и вино.

— Пойду, только сперва переоденусь. — И он торопливо сбросил с себя наряд.

Одевшись в свое, спросил сестру:

— Гильду не видела? Она домой не пошла еще?

— У тебя одна Гильда на уме!

— Я и Штефана не видел.

— Там он где-нибудь, — махнула рукой Иолана и засмеялась.

— Чего смеешься?

— Гильда твоя малость перебрала. — Иолана захохотала еще пуще. — Смотри, как бы где не свалилась, еще простудится.

— Ты что? Напилась она?

— Хлебнула без закуски вина и давай хихикать будто коза. Потом к ней Питё подсел, да ты знаешь его, этот конопатый из ихней деревни, принес с собой бутылку крепкого и угощал всех подряд.

— И Гильду?

— Ну да, ее больше всех.

— И она пила?

— Еще как!

Имрих внимательно посмотрел на сестру — не разыгрывает ли она его? Но Иолана была серьезна.

— Пойду поищу, — пробормотал он и вышел из кухни.

На дворе веселье было в разгаре, все угощали друг друга, почти у всех в руке была либо стопка, либо бутылка.

Имрих сперва заглянул в угол, где надрывалась скрипка.

В самом конце двора на старой телеге стоял, широко расставив ноги, цыган и наяривал с таким вдохновением, словно играл в честь создания цыганской державы.