В тени малинового куста - [10]

Шрифт
Интервал

Встать и уйти? И сказать ему по-английски: «The end, sir»?

Но в самой глубине моего сердца что-то пульсировало на тоненькой ниточке. Что держит меня рядом с этим человеком? Любовь, омытая слезами и пропахшая нафталином? Боязнь обидеть Женьку?

А он ведь тогда не побоялся. Бросил институт, дом, Родину свою бросил. Да что там Родина? Он бросил меня! Этого одного уже достаточно.

Это было давно.

Это было вчера .

* * *

Женька все говорил и говорил, не спрашивая меня ни о чем. Я ждала и боялась его вопросов. Зря. Похоже, он и не собирался ни о чем меня расспрашивать. Он вытащил сигару, но, перехватив взгляд дочери, убрал ее обратно в карман.

– Знаешь, я клятву свою нарушил…

– Мне ли не знать, – я горько усмехнулась.

– Я не об этом…

– Не об этом – о чем? – я начинала злиться.

– Не о свадьбе нашей.

Фима захлопнула книжку и напряглась.

– Я, когда уезжал из Таганьково, сам себе поклялся, что никогда туда не вернусь. Не хотел тебе говорить, но молчать сил нет. Позапрошлую ночь я был в Таганьково, приезжал попрощаться с проданным домом, клятву свою нарушил. Целый час курил Беломор, облокотившись на покосившуюся калитку. Пока шофер не окликнул меня, сказал, что уже светает.

– Папа! Как ты мог? Ты маме обещал! – голос у Фимы дрожал.

Женька, мельком взглянув на дочь, замолк.

– А я вот больной совсем стал, – продолжил он через несколько секунд, тяжело вздыхая, – два раза шунтирование делал. У меня страховка хорошая, обошлось не так дорого… Знаешь, Фима – единственное, что держит меня в этой жизни, – он нежно посмотрел на дочь. – Ей двадцать три в апреле стукнуло. В Йельском университете учится, на актерском отделении, чтобы Симочкину мечту исполнить.

– А почему Серафима не прилетела? Зазналась? – не сдержала я свой острый язык.

Женька умолк, словно тень на лицо упала.

Ведь сто раз давала себе слово, лишнего не болтать! Этот вопрос мне нельзя было задавать, и не задать его я тоже не могла. Серафима ведь имела право просто отказаться от поездки, может, она раз и навсегда вычеркнула из жизни и Москву, и тем более, меня. А дочку вместе с отцом отправила, чтоб приглядывала. Нет, не так. Чтоб шпионила и представила полный отчет. С подписью и печатью.

Тьфу! Что за мерзости в голову лезут!

Женька опять достал сигару, покрутил ее в пальцах, но столкнувшись взглядом с Фимой, раскуривать ее не стал.

– Серафима… она вначале устроилась костюмером в русский театр, – ответил после долгой паузы Женька. – Потом, когда Фимочка пошла в школу и деньги появились свободные, открыла турбюро – водила русских туристов на башни-близнецы, их только тогда построили. Рано утром, пока не повис смог, оттуда было видно весь город и залив, в котором отражается солнце и статуя Свободы.

Женька опять умолк, было заметно, что говорит он через силу.

– Жень, тебе что, плохо? Может доктора позвать? – испугалась я.

Он положил какую-то таблетку под язык и сказал: «Спасибо, не надо». Сказал таким тоном, что я поняла – этого Женьку я не знаю.

В это время нам принесли чудесное красное чилийское вино и фруктовый салат, а Фиме какой-то особенный фирменный десерт, украшенный земляникой.

Помолчав, Женька надтреснутым голосом заговорил:

– В тот день, 11-го, в 7-45 Симочка повела группу на Северную башню. Они уже были у выхода на смотровую площадку, когда… Их нашли потом, всех… Они лежали между бетонными плитами, с виду невредимые, но… ни одного живого… На опознании я увидел, что у Симочки волосы белые… Она поседела за несколько минут… Она ведь успела позвонить, но я услышал только: «Прощайте…» и связь оборвалась… Она так и лежала с телефоном в руке… Вдовец я теперь, Иришка. Совсем один… А Фима тогда сразу переехала в университетское общежитие. Конечно, там ведь молодежь...

По его щеке скатилась одинокая слеза, а я с раздражением подумала: «На жалость давит».

Мне вспомнилась давнишняя драка с Симкой, когда мы катались, сцепившись по-кошачьи в пыли деревенской улицы, и тот ее взгляд куда-то в вечность. Я не могла поверить, что Симка погибла в этом жутком теракте.

– Жень, извини, мы же о вас ничего здесь не знали...

Фима уронила голову на руки и заплакала, как маленькая. Вряд ли она знала, кто такие «мы». Наверное, мать отгораживала ее от лишней информации.

Книга, которую отшвырнула девушка, задела креманку, она упала и разбилась. Ягоды раскатились по белоснежной скатерти, оставляя яркие, словно кровяные, следы.

Женька жестом подозвал метрдотеля и, сунув ему в карман несколько сотенных купюр, попросил:

– Проводите, пожалуйста, девушку в номер и вызовите врача.

Мэтр наклонил голову в знак благодарности, взял Фиму под локоток и увел из ресторана.

«Значит у девочки те же проблемы, что были у покойной матери», – подумала я. Впрочем, меня чужие проблемы касаться не должны.

– Фима не была на опознании, но их ведь там всех фотографировали… Когда она нашла эту фотографию в моих бумагах, с ней случилась настоящая истерика... Она обожала мать, – Женька тяжело вздохнул и продолжил уже другим тоном: – Первого числа мы улетаем. Больше мы не прилетим сюда. Мне доктор после инфаркта вообще советовал всякие перелеты ограничить.


Еще от автора Рута Юрис
Коммуналка

Вот Плющиха. А за угол если зайдёте,Гонит лихо сквозняк жёлтый лист из ушедших времён.Там за пыльным стеклом, в полусгнившем окна переплётеТётя Женя седая и верный её Соломон.Этот сборник не зря имеет подзаголовок – Московские рассказы.Их начинает рассказывать совсем маленькая девочка, для которой Москва – родной и любимый город, который она запомнила совсем другим, уютным и тёплым, вьющимся волшебным переплетением улиц и Арбатских переулков. Она делится с читателями своими радостями и переживаниями.


Рекомендуем почитать
Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.


В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.