За последние три года ей приходилось приходить в себя много раз, и за это время она многое узнала о себе. У нее было много времени, чтобы пережить те ужасные события, которые произошли на Фиджи, и, вспоминая об этом с высоты прошедших лет, она находила, что могла бы испытывать чувство жалости к Адель с ее искаженной злобностью. Однако даже сейчас ей трудно было думать хоть сколько-нибудь отчужденно о Пьере Сент-Клере. Чаще всего она старалась не думать о нем вообще, и в этом ей значительно помогала работа. Только иногда в темноте ночей невозможно было избавиться от волнующих отголосков тех страданий, которые она испытала.
Первое время, когда вернулась в Англию, она часто думала об Адель, особенно когда Адель сама написала ей несколько раз, прося у нее прощения и умоляя вернуться. Она ответила на первое письмо Адель, отказав ей в прощении, и попросила больше не писать. Ребекка сжигала письма не читая их, и постепенно Адель сдалась. Ребекка не хотела, чтобы какие-нибудь из извилистых дорог прошлого вредили ее будущему, которое она могла бы для себя выбрать.
Прошло два года с тех пор, как она получила работу в Сент-Бартоломью, и она чувствовала себя довольной — настолько довольной, как ей казалось было возможно. Она хорошо ладила с другими медсестрами на работе и намеренно водилась с некоторыми из неженатых докторов, пытаясь стереть образ Пьера. Но большинство попыток были неудачными, и ни разу чувства ее не были глубоко затронуты. Она знала, что ее обвиняют во фригидности, но она знала, что это не так. В моменты депрессии она думала, что все еще любит Пьера Сент-Клера, и полагала, что ничто не может этого изменить.
Сейчас она на ходу перекусила, пока готовилась к встрече с Полом, критически проглядывая одежду в гардеробе. Уже наступил октябрь, и хотя дни оставались мягкими и теплыми, вечера были довольно прохладными. Затем она выбрала темно-синий брючный костюм сделанный из шерстяного материала, который был легким и теплым. Волосы, которые теперь она носила до плеч, немного завивались на концах, и она оставила их свободными, вместо того чтобы заколоть в прическу, которую она носила в госпитале.
…«Гридирон» был в центре города, один из современных отелей, где в баре можно было по случаю перекусить. Когда Ребекка вошла в помещение бара, Пол был уже там, он сидел на стуле около стойки, курил сигарету и поигрывал бокалом виски с содовой. Когда он ее увидел, его глаза вспыхнули, и он призывающе похлопал по сиденью рядом с собой. Ребекка пересекла бар и села на стул рядом с ним, игнорируя теплый поедающий взгляд его голубых глаз.
— Что будешь? — Пол указал на напиток в руке.
Ребекка нахмурилась.
— Я думаю, только мартини, — ответила она и отказалась от предложенной сигареты, пока они ждали, когда бармен принесет выпивку. Подперев подбородок ладонью, она смотрела на сделанный под старину вид за стойкой, усиленный отражением разноцветных огней.
— Мне нравится это место, а тебе?
Пол пожал плечами.
— Все в порядке. Я думал, что мы попозже могли бы пойти поесть в «Принц Эдвардс».
Ребекка закусила губу и несколько отсутствующе улыбнулась бармену, когда он принес ее мартини.
— Мне кажется, что ты не понимаешь, Пол, — осторожно сказала она. — Я решила с тобой встретиться только затем, чтобы попросить тебя меня больше не беспокоить в более частном месте, чем мой кабинет в госпитале.
Пол оперся локтем о стойку и, поддерживая свой подбородок, терпеливо смотрел на нее.
— Спасибо, что пришла.
Ребекка не могла подавить улыбку.
— Хорошо, честно, Пол. Шесть телефонных звонков за прошедшие две недели, и сегодня утром явился сам! Когда постучал, ты не знал, кто мог быть в моем кабинете. Что бы ты делал, если бы там были мистер Портеос или мистер Латимер? Не говоря уже о докторе Харди.
Пол ухмыльнулся.
— Я бы понес какую-нибудь совершенную чепуху, чтобы успокоить самого подозрительного человека.
Ребекка раздраженно потянула мартини.
— А ты не принимаешь во внимание, что я тебе сказала, что не хочу больше с тобой встречаться?
Он хихикнул.
— Не совсем. Ты ведь сегодня вечером здесь, не так ли?
Ребекке пришлось это признать, и она беспомощно покачала головой.
— Пол, я на пять, почти на шесть лет старше тебя. У нас… ну… у нас нет ничего общего.
— Это так?
Ребекка покачала головой.
— Да, в любом случае, я хочу, чтобы ты перестал мне надоедать. Ты мне нравишься, я думаю, что ты прекрасный парень, но я не хочу ни с кем иметь отношений.
— Да, я слышу. — Пол задумчиво изучал свой напиток. — Говорят, у тебя была несчастная любовь. Это правда?
Щеки Ребекки горели.
— Кто говорит? — холодно спросила она.
Пол пожал плечами.
— Люди. Все больше мужчины.
Ребекка негодовала.
— Жаль, что им больше нечем заняться, вот и всё! — воскликнула она. — Мужчины сплетники еще хуже, чем женщины!
— Некоторые — да, некоторые — нет, — заметил Пол. — Я вижу, ты этого не отрицаешь.
— Почему это? Это не твое дело, правду обо мне говорят или нет, и я не намерена удовлетворять твое любопытство!
— Расскажи о себе, — мягко предложил он. — Мне интересно, это не любопытство.
Ребекка выпила большим глотком половину своего мартини.
