В тени Альгамбры - [23]

Мы не делаем из всего этого трагедии, смеемся и с легким сердцем ложимся спать. Как-никак мы все-таки под крышей, и это хорошо: над городом прошла страшная гроза, после нее зарядил дождь, которому конца не видно.

Под утро, когда сон чуток, мне слышится какое-то продолжительное туканье. Похоже, оно раздается у нас в номере, но я еще не совсем проснулся и не придаю ему значения. Как вдруг Хосе с криком: «Что это такое, черт побери?» — вскакивает и зажигает свет. И вот сюрприз: туканье, наполовину разбудившее меня, обязано своим происхождением тяжелым каплям воды, которые одна за другой в убыстряющемся ритме падают на пол, точнее говоря, в лужу, уже натекшую перед изножьем моей кровати. А с того места потолка, где виднеется второе, теперь уже совершенно мокрое темное пятно, вода льется прямо на кровать Хосе, и он уже вымок до уровня груди. Если и дальше так пойдет, того и гляди, обрушится потолок. Мы как можно скорее (в самом рудиментарном объеме) делаем утренний туалет и убегаем с вещами вниз, в столовую, дожидаться утра.

— В Испании все так, — говорит Хосе, позевывая и пожимая плечами. — Застройщик ничего не смыслит в строительстве, он в жизни не видел ничего лучшего. Строительному подрядчику решительно наплевать, что он сдаст, раз ему так и так заплатят. Он нещадно экономит на стройматериалах и на зарплате, ну а рабочие, те, возможно, делают все, что могут, хотя многие, озлобясь, делают и того меньше, и их вполне можно понять. Вообще же рабочие мало что умеют, у них нет толковых наставников, у которых можно было бы поучиться.

Что и малое и большое строительство ведется примерно на одинаковом уровне, мы отчетливо увидели позже, в одном из обширных новых кварталов на окраине Севильи. От хаотического скопища одно- и двухэтажных домов на одну семью, соседствующего с центром города, домов, которые чуть побольше бараков в Вальекас и чуть получше построены, этот квартал отделен небольшой рекой. С перекинутого через нее каменного моста вам открывается поистине многознаменательный вид: жители валят в речку всякое барахло, не вместившееся в сумки мусорщиков. Здесь, на берегу, свалены в кучу старые поломанные стулья, большие жестяные банки, отслужившие свой срок башмаки и фетровые шляпы, разбитая посуда и дырявые ночные горшки, старые велосипедные шины. Все это бесхозное добро в большей своей части поросло водорослями. Под мостом оно вздымается горой и угрожающим образом перегораживает реку: чего доброго, после первых же сильных дождей вода захлестнет и смоет мост.

Как бы там ни было, пока это не тревожит жителей новых жилищных комплексов, которые начиная с 1956 года поэтапно возводятся по другую сторону реки различными застройщиками, главным образом фашистскими профсоюзами и конкурирующими с ними католическими организациями. Спору нет, эти дома-новостройки означают известный прогресс для новоселов по сравнению с пещерами, в которых они, возможно, ранее жили. Цены на жилье также как будто доступны, — правда, лишь для наиболее высокооплачиваемых рабочих и служащих. Но какое низкое качество строительства!

Хотя квартал этот пересечен широкими улицами (из которых, однако, хоть в какой-то мере замощены лишь те, что ведут непосредственно от центра города), дома здесь поставлены прямо в грязь, газонов никаких, и тропинки к подъездам подобны тропам, протоптанным скотом. Приспособлений для развешивания белья тоже нет. Как и в старых городских кварталах, веревку натягивают от своего окна к окну соседнего дома, и горе вам, если вы поругались с соседом напротив! То обстоятельство, что соседний дом, как-никак в шесть этажей высотой, отстоит от вашего всего лишь на несколько метров, что между ними зияет навек затемненное ущелье, при здешнем обилии солнца кажется мне не столь трагическим, хотя многие испанцы, как ни странно, сетуют на это. Во всяком случае, хуже обстоит дело со стенами (новыми!), за исключением тех, что сложены из небеленого природного камня: повсюду зияют трещины, часто сверху донизу, повсюду осыпается штукатурка, все фасады — следствие сырости — испещрены огромными пятнами в абстракционистском духе. Оконные рамы и дверные косяки, покрашенные кое-как, а то и вовсе не покрашенные, также в трещинах и обречены на гниение. Этим новостройкам, по-видимому, предстоит короткая юность и печальная старость! И то, что мы на себе испытали в провинциальной гостинице, как будто стоит в повестке дня здесь, по крайней мере в верхних этажах. Рабочий, с которым мы разговорились, рассказал нам следующее.

Один завод в Севилье построил для своих рабочих и служащих 150 квартир— не знаю только, в этом квартале или чуть дальше на окраине; администрация словчила: квартиросъемщиков в договорном порядке обязали по крайней мере пять лет проработать на заводе. Дома вскоре торжественно освятили, министр жилищного строительства произнес перед журналистами и телеобъективами пламенную речь во славу франкистского режима. Но через несколько дней прошли сильные дожди, крыши потекли, все квартиры на верхних этажах залило водой. Жильцы, конечно, всполошились и сообща направили господину министру петицию с просьбой полюбоваться «успехами» строителей. «Только на этот раз, — заканчивает наш собеседник, — министр вовсе не спешит показываться в Севилье!»