В тени Альгамбры - [25]

— Мы не можем платить меньше, — говорит секретарь, — иначе квалифицированные рабочие сбегут от нас за границу.

Завод «Санта Анна» олицетворяет устремления немногочисленной прослойки испанской буржуазии к замене старого, прогнившего феодального хозяйства современным, более продуктивным капиталистическим производством. Не окажутся ли эти предприниматели донкихотами двадцатого века, сражающимися с ветряными мельницами?

Как бы там ни было, завод «Санта Анна» лишь в самой незначительной степени определяет лицо города. Линарес — центр горнодобывающей промышленности. Если на севере Испании, в Астурии, добывается уголь, а в районе Рио-Тинто, к северо-западу от Севильи, — медь, то здесь из недр земли извлекается свинец. Мы выезжаем на трамвае за город, в район рудников. Хотя старый трамваишко ползет черепашьим шагом, не проходит и полчаса, как показываются первые отвалы шлака — по большей части черноватые, а также и светлые голые кучи, на которых лишь кое-где растут редкие травинки. Между кучами там и сям вздымаются развалины заброшенных производственных зданий, старых фабричных труб. Ближайшие к городу месторождения свинца давно уже выработаны, и местность кажется безотрадной, какой-то прямо-таки призрачно мертвой.

Одно из первых увиденных нами предприятий, работающих полным ходом, — «Компания де Крус» — одновременно и самое крупное во всем районе. В одной лишь плавильне, стоящей на холме справа от трамвайной линии, занято 2000 рабочих. За несколько шагов до заводских ворот влево отходит дорожка, которая вскоре теряется за небольшим леском. Дорожный указатель сообщает, куда она ведет: «В поселок», и одновременно предупреждает, что не работающим на заводе проход воспрещен. Неподалеку от указателя стоят два весьма располагающих к себе современных жилых дома с симпатичным садиком. Если компания строит для своих рабочих такие дома, говорю я себе, люди могут считать себя счастливцами!

Мы не задерживаемся у плавильни, руководящий состав которой только что ушел на обеденный перерыв. Наше внимание привлекла внушительная, по меньшей мере в двадцать метров высотой, ступенчатая пирамида по соседству. Мимо этого странного сооружения идет боковая тропинка. За ним вдруг открывается сарай, каменное здание поменьше и какие-то странные устройства ^од открытым небом, состоящие из котлов и каналов, наполненных жидкостью. Вот на откосе, над самым сараем, остановился тяжело груженный камнями грузовик. Двое рабочих откидывают задний борт кузова, и тяжелые камни с грохотом сыплются в стоящий наготове деревянный лоток, скатываются по нему в широкий люк сарая.

Это необычный камень, объясняет нам владелец маленького предприятия, в котором работает всего двенадцать человек, а иногда и он сам, если судить по его изрядно запыленному комбинезону. Это шлак, который он получает со всех плавилен в округе. Из руды, содержащей в среднем 30 процентов свинца, там выплавляется большая часть металла. Однако в шлаке все же остается какая-то часть свинца, и особый процесс его отделения от пустой породы окупает себя.

Первым делом шлак размельчается в сарае, растирается почти в порошок, а затем обильным потоком воды отводится в каналы и сосуды, которые мы видели под открытым небом. При добавлении смолы, получаемой из шишек пинии, свинец сцепляется с нею и всплывает. После этого он вычерпывается вертушкой с лопастями или отгоняется в особый канал и, в конце концов, в пруд. Вода со шлаком подается на ступенчатую пирамиду, и шлак осаждается за вертикальной дощатой стенкой, образуя очередную ступеньку.

— Свинцовую кашу, тестообразную голубовато-серую массу, которая содержит семьдесят процентов свинца, я снова продаю плавильням, — заканчивает свои объяснения хозяин.

В его присутствии мы не решаемся осведомиться о заработках у старшего рабочего, энергичного человека со смышлеными глазами, но, судя по всему, получают тут не жирно. Ибо стоило владельцу на секунду отвернуться, как его первый помощник спросил у нас, какие сейчас заработки во Франции, в Бельгии и Швейцарии. Он не прочь испариться отсюда, много тут не заработаешь, да и кто знает, быть может, эта лавочка вот-вот прикроется.

Мы направляемся к одному из виднеющихся на горизонте надшахтных строений. Нам не везет: управляющий только что укатил на своей машине в Линарес, где находится резиденция дирекции, а без его разрешения нас не могут спустить в шахту.

Мы все же забираемся с мастером на площадку рудоподъемной башни и всматриваемся в черный колодец — он идет вертикально вниз на глубину пятьсот метров, говорит рабочий. Шахта страшно узка, ее осклизлые земляные стены сочатся сыростью. Через равные промежутки времени из нее появляется наполненная рудой U-образная вагонетка, стоящая в своего рода ящике без крышки и передней стенки. Мастер показывает нам блестящие среди глыб породы куски металла — прямо из жилы. Несколько рабочих откатывают вагонетку к узкоколейке, где формируются составы, уходящие к плавильне.

Но вот в люке шахты показывается не вагонетка с рудой, а как будто человеческие фигуры! Их шесть, они стоят в два ряда, по три в каждом, тесно прижавшись друг к другу, — ровно столько вмещается в эту примитивную подъемную клеть без верха. На голове у этих существ резиновые шлемы, в руках тускло светящиеся фонари. Рудокопы облачены в изодранные комбинезоны, в грубые накидки — брезентовые, резиновые или из козьей кожи. И все они не то чтобы черны как трубочисты, а с головы до ног перемазаны жидкой грязью и промокли насквозь, вода так и бежит с них ручьями. Пошатываясь, выходят эти посланцы преисподней на свет, который вначале ослепляет их, и шествуют мимо нас в раздевалку, либо вовсе не замечая незнакомцев, либо искоса бросив на них быстрый недоверчивый взгляд.