В стране заоблачных вершин - [59]

Как только стало известно, что Мысловский далеко перешагнул установленный для него высотный «потолок», в адрес руководителя экспедиции из Москвы посыпались телеграммы с требованием немедленно вер-путь Эдуарда в базовый лагерь. 15 апреля Е. И. Тамм направил в Спорткомитет СССР радиограмму, в которой, в частности, говорилось: «…работа Мысловского — одного из сильнейших в настоящее время участников, хорошо переносящего тяжелые условия и высоту, — совершенно необходима для успеха экспедиции». Но давление не ослабевало.

И тогда 24 апреля руководитель экспедиции отправил в Москву телеграмму следующего содержания: «Мысловский и его группа работали выше 8000 метров. На сегодня эта группа является самой перспективной, отстранение Мысловского от работы не считаю необходимым». Е. И. Тамм принял действительно мужественное решение. Оно диктовалось не личными симпатиями Тамма к Мысловокому. Во главу угла ставился успех восхождения. Все участники экспедиции работали на пределе возможного, но лучшими из лучших оказались двое — Мысловский и Балыбердин. Они не только выполняли запланированные задания, но и, если появлялась необходимость, работали за четверых. Однако запрет на восхождение снят не был. Пусть он оставался отвергнутым, но все-таки запретом. И он висел над Мысловским словно дамоклов меч.

— Все это время, — говорил Эдуард Мысловский, — я работал нормально, хотя и постоянно прислушивался к себе. Конечно, это мешало. В моменты перегрузок я мог бы сделать большее, но тут же ограничивал себя, опасаясь осложнений. Никаких болевых ощущений или дискомфорта я не испытывал, но невольно ждал, что в любой момент состояние может ухудшиться. Тем не менее я старался работать, как все. Порой, придя в лагерь, падал от усталости и спал как убитый, без всяких сновидений. Один только раз приснились мне трава и зеленое поле. Сказалась усталость от серых скал, белого снега и густо-синего неба. Ведь зелени мы больше месяца уже не видели. Внизу не думаешь, как можно без зеленого цвета, а наверху трудно привыкнуть к тому, что травы обычной нет, а вокруг лишь скалы да трещины. Иногда они образуют рисунки. Если настроение плохое, то кажется, будто со скал на тебя смотрят какие-то физиономии, да еще смеются над тобой — куда, интересно, тебя несет! Но ты все равно упорно продолжаешь двигаться вперед, и… где-то в глубине души ждешь срыва. Готовишься к этому и товарищу по связке говоришь: «Внимание, сейчас могу сорваться». Здесь раза три-четыре срывался, как мы говорим, «пахал» метров по десять, но успевал сгруппироваться: реакция у меня неплохая. Так что обошлось даже без синяков. В гололед я в Москве редко падаю.

Тем не менее развивать успех первой четверки предстояло второй и третьей командам под руководством соответственно Валентина Иванова и Казбека Валиева, которые начали подъем к концу пути, проложенного Мысловским и Балыбердиным. Обработав стену выше третьего лагеря, группа Иванова достигла 17 апреля высоты 8250 метров и определила место для четвертого лагеря. Забросив часть грузов к месту будущего лагеря, она вместе с командой Валиева, которая совершила три ходки из второго лагеря в третий, спустилась в базовый лагерь. Им на смену пошла четвертая команда, которую возглавил Валерий Хомутов. В тяжелых условиях, при снегопаде и сильном ветре они вырубили на небольшом, образованном ветром гребне две площадки. Поздно вечером 20 апреля установка четвертого лагеря была завершена. Юрий Голодов и Алексей Москальцов попытались проложить путь выше, а Валерий Хомутов с Владимиром Пучковым приступили к переброске снаряжения из третьего в четвертый лагерь, работая на отвесной километровой стене, тянущейся до высоты 8500 метров.

Установке четвертого лагеря предшествовало неприятное событие. 18 апреля Голодов и Москальцов вышли на высоту 8250 метров и поставили там палатку. Они оказались первыми советскими спортсменами, которые провели ночевку на такой высоте. Когда они утром проснулись, в палатке было минут 27 градусов, а снаружи еще холоднее. Палатка «прилепилась» на такой узкой площадке, что перемещаться внутри ее оказалось слишком опасно. Ближе к выходу лежал Юрий Голодов, ему-то и пришлось идти за снаряжением, оставленным примерно в 20 метрах ниже лагеря.

Сначала, когда экспедиция только формировалась, Юрий являлся кинооператором высотных съемок. Но уже в базовом лагере Е. И. Тамм предложил ему участвовать в восхождении в качестве спортсмена, на что Голодов с радостью согласился. И вот теперь, подключив кислород — холод стоял невыносимый, — Голодов спустился за снаряжением. Прихватив около 20 килограммов груза, он начал подъем. Когда до палатки оставалось не более 3 метров, он в очередной раз натянул перильную веревку, и крюк не выдержал. Юрий пролетел метров шесть и повис на следующем крюке. Ему удалось упереться в небольшой скальный выступ, но удерживать равновесие мешал рюкзак. Пришлось звать на помощь. Увидев, что конца перильной веревки и самого крюка нет, Алексей Москальцов сразу же сориентировался: забил в скалы новый крюк, организовал страховку, по которой Голодов, отделавшись лишь ушибами и ссадинами, выбрался на площадку.