В стране у Карибского моря - [103]

Мой альтиметр уже показывал 450 метров над уровнем моря: низменность осталась позади. Было 31 октября. Предсказание Фрэнка Джонса сбылось — большие дожди приморья нас не захватили. В противном случае не знаю, как бы нам удалось преодолеть Пау-лаю. Когда мы на следующее утро двинулись в путь, я впервые снова увидел солнце, восходящее над окоталем. По плоскогорью, изрезанному многочисленными ущельями, бродили туманы. Трава сверкала каплями обильной росы. На кустах висели мириады радужных от росы сеток паутины. В борах, так похожих на наши европейские, над мечтательными, заросшими камышом прудами, разносился звонкий голос лесной птицы: ку-ку-у-ук. Я весело насвистывал на ходу, забыв про напряжение последних дней, которое резко подорвало мои и без того основательно иссякшие силы. Рокито тоже был веселее, чем обычно: ведь он никогда раньше не видел горного ландшафта, никогда не дышал таким чистым воздухом. Его лошадка ржала и фыркала, видя вокруг себя сплошное тучное пастбище.

Во второй половине дня, преодолев очередное глубокое ущелье с небольшой рекой — мы еще не знали, что это была Рио-Пуэбло-Вьехо, — мы увидели впереди на равнине странное зрелище, какого во всей Москитии нельзя встретить нигде и никогда. Пара быков, низко согнувшись в неудобном ярме, по разъезженной дороге с глубокими колеями тянула тяжелую повозку, нагруженную мешками кукурузы, а рядом шел возница с длинным хлыстом. Мы ускорили шаг, чтобы его догнать. За скрипом огромных колес он не слышал то-лота нашей лошадки. Но вот мы, приблизившись, окликнули его, и Через мгновение я понял по изумленному возгласу незнакомца «Qué va?» (Возможно ли ото?), что Рокито посреди саванны встретился со своим братом,

«ВЫ ЕЩЕ ЖИВЫ?»

Я же в свою очередь на следующий день — это было сияющее солнечное воскресенье — праздновал встречу с доньей Беатрисой, «професóрой» из Дульсе-Номбре-де-Кульми. А еще через день, после упорного форсированного марша, мы прибыли в местечко Катакамас. Я был вознагражден за труды давно не виданными благами цивилизации — крошечной комнаткой в отеле, прохладительными напитками, булыжной мостовой, тусклым электрическим светом и беспрерывным громыханием раколы. Брат Рокито предоставил в мое распоряжение свежего мула, иначе нам не пройти бы расстояние от Рио-Пуэбло-Вьехо до Катакамаса, равное примерно семидесяти километрам, по размытым тропам и всего лишь за два дня. Помогло и то, что Местность начиная от Кульми была мне знакома, и не нужно было останавливаться для съемок. Еще меня подгоняла надежда снова после полуторамесячного перерыва получить почту — в последний раз я получил ее в Брусе. И эта надежда меня не обманула.

Рокито заночевал со мной в Катакамасе. Он чувствовал себя здесь не в своей тарелке, и я охотно уступил его просьбе устроить ночлег, как было заведено в пути, рядом с моей кроватью. На следующее утро я расплатился о ним и добавил еще несколько маленьких подарков. Отправляясь в путь, он сказал:

— Мне очень понравилось с вами, мистер!

Отвыкнув от дружеских излияний, я был тронут его словами, и мы тепло простились.

Эстафету принял Хосе Антонио Мехия, мой старый знакомый со своим черным мулом. Оставалось преодолеть последний пеший отрезок пути — до Данли. Но на этот раз мне хотелось пройти не через Хутикальпу, главный город департамента Оланчо, пересекая горы между реками Халан и Гуаямбре, а вдоль по этой последней реке, о тем, чтобы достигнуть ее большой подковообразной излучины. Хосе был готов на все, хотя и не знал той местности, где нам опять предстояло несколько дней двигаться по безлюдью без единого поселения. Может быть, и он был доволен своим патроном по первому разу? Во всяком случае его безоговорочная готовность идти со мной куда угодно очень мне польстила.

В Катакамасе я решил несколько дней отдохнуть. Особенно обильных дождей здесь пока не предвиделось. Пройдет еще некоторое время, прежде чем дождевые облака вторгнутся из приморья в горную область. Я много спал, купался в реке, хорошо питался, порой даже не стеснялся днем полежать, перечитывая полученные письма. Я осчастливил своим посещением знакомого молодого парикмахера в большом сомбреро, отдал в починку изодранные ботинки и занялся своими стертыми, избитыми ногами. За весь переход вверх по долине Паулаи они ни одного дня не оставались сухими, песок и грязь, набиваясь в ботинки, обработали их, как хорошей теркой. У меня нашелся и интересный собеседник — сосед по отелю, итальянский коммивояжер, который на один день занял соседнюю комнатушку, отделенную тонкой линкрустовой перегородкой. Когда он сказал мне, что он родом из Неаполя, его голос зазвенел и в глазах сверкнул огонь. Он бывал несколько раз на Лейпцигской ярмарке, знал Берлин, Париж и даже мой родной Гамбург. Мне было отрадно поговорить с человеком, который знает этот город. Но потом я покаялся, что затеял эти беседы — они мне скоро наскучили, я не знал, куда бежать от них. Стояли чудесные ясные дни — вот бы еще хоть неделю продержалась такая погода! Однако после первого же дня пути по безлюдной саванне благодатная звездная ночь утонула в потоках воды. Преодолев пока еще мирную Гуаяпе, мы опять выбрались на широкие пастбища у Сан-Педро. Высокие живописные горы Оланчо вставали по обе стороны просторной долины. Двигаясь от одного из редко разбросанных ранчо к другому, мы расспрашивали о дороге, и наконец нашли едва заметное начало мало нахоженного пути по ту сторону полудуги той подковы, которую образует Гуаяпе. Уже на закате мы разбили лагерь у края одного из оврагов, где можно было набрать воды. Однако собрать здесь, в сосновой саванне, листьев для устройства защитного навеса нам не удалось.