В синих цветах - [29]
— …Грибным супом пахнет. Чуешь? Чуешь?..
Гурум, поминутно вытирая проступавшие от жгучего ветра слезы, темпераментно разыгрывал перед своей новой подружкой (девчонкой с пустым аквариумом) только что сочиненную сцену из «Доктора Айболита».
— Ава как схватит купца за халат! Как дернет! Р-р-р-рав-ав!!! Все смотрят. А это, оказывается, и не купец!.. А Бармалей! И на рубашке у него фашистский знак!
— Значит, Бармалей — фашист? — ужасалась девчонка.
— Конечно! А разбойники его… Знаешь кто?..
Косые, жесткие капли, вспоров вспученное брюхо тучи, накрыли платформу. Сначала им бездумно обрадовались, протянули руки, растопыривая, подставляли ладони, зазывали.
— Еще сильней! Еще!!
— Ух, здорово!
— Дождик, дождик, пуще!
— Дам тебе гущи!..
— Ха-ха! Смотри, я его пью!
Но дождь хлынул не на шутку.
Взбесившиеся струи вмиг смели наивную радость, остервенело захлестали по головам и лицам.
Задрожали губы, расширились зрачки, руки инстинктивно потянули на лица жидкие одеяла, простыни, фуфайки, шапки. Сестры и няньки вразнобой бросились укрывать лежачих брезентом, подкладными клеенками, телогрейками, зонтами.
Ветер хлестал женщин по рукам и лицам взбунтовавшимися лоскутьями, рвал, уносил в клубящуюся мглу куски брезента, зонты и клеенки.
Закусив губу, вцепилась в ручку широкого, старого зонта Катька.
В голос плакала исхлестанная дождем Гюли.
Ливень припустился с удвоенной силой. Не выдержал, заревел Гурум. Плач подхватили с нескольких носилок.
Кинулась к Гуруму Маша, но не успела протиснуться к его носилкам, как со стороны последнего крытого вагона ворвался на платформу заносчивый поросячий визг, сменившийся уморительным, победным хрюканьем.
Прыгая с платформы на платформу, к постояльцам тридцать второй палаты приближался удивительный весельчак.
Туловище, скорее вся фигура весельчака, состояло из бесконечного тулупа с длиннющими танцующими рукавами. Вместо лица — румяная лакированная маска поросенка, на макушке — шапка мохнатая. Весельчак залихватски свистел, нелепо подпрыгивал, выделывая длиннющими рукавами умопомрачительные антраша. Перед тем как перепрыгнуть на платформу тридцать второй палаты, весельчак сорвал с головы шапку, подкинул, поймал локтем рукава, завопил вдруг частушку отчаянным ломким голосом Верка:
Первой заразительно захохотала девчонка в соломенном капоре. За ней Маша! Татьяна!! Вовка!!! Генка!! Галина!!!
Словно удивившись, приостановился, осекся ливень. А весельчак сбросил тулуп, оставшись в разрисованной ночной рубахе гигантских размеров, надетой поверх телогрейки, перелетел к своим на платформу, засунув ладони под маску, засвистел по-разбойничьи, в четыре пальца, пустился в неистовый пляс.
С платочком в руке подскочила к весельчаку молоденькая нянька с выпуклым лбом. Захлопали в ладоши Татьяна и Маша, мальчишка в обезьяньей шапке и Вовка.
Заходила ходуном, завизжала, ожила платформа.
Сквозь редкий, иссякающий дождь, набирая скорость, мчался, грохотал эшелон.
За спиной Сергея кто-то зашуршал фольгой. Запахло копченой рыбой, луком, духовитым сыром. Сергей едва не расхохотался, увидав, как сами по себе смешно ожили, задрожали ноздри маленькой женщины, сосредоточившейся над томом Юлиана Семенова.
— А где же были наши самолеты? — упрямо допытывалась Ленка, ухватив Катьку за руку.
— Их тогда еще очень мало было.
— Почему?
— Не успели понаделать.
— Вас, значит, потом второй раз эвакуировали? — подступилась Ленка с новым вопросом.
— Ну да… Я же рассказывала…
— Тебя и папу? Без дяди Сережи?
— Нет. Только меня. Папу твоя бабушка в деревню повезла. И Верок с ними поехала…
— Какая бабушка? — нетерпеливо перебила девчонка. — У меня никакой бабушки нет.
— Так была. — Катька беспомощно развела руками.
— Куда же она делась? — подозрительно нахмурилась Ленка.
— Умерла.
— Почему же я ее никогда не видела?
— Она задолго до твоего рождения умерла.
Ленка досадливо уставилась в пол, пытаясь, по-видимому, добиться максимальной четкости в череде происходивших событий. Что-то у нее явно не складывалось. Недовольно фыркнув, девчонка снова атаковала Катьку:
— Куда же увезли дядю Сережу?
— Никуда. Просто забрали родители домой. Так он всю войну в Москве и прожил.
Ленка недоверчиво посмотрела на Катьку, спросила:
— А до Омска долга вас везли!
— Три недели.
— Тебе без папы и дяди Сережи скучно было?
— Да… конечно…
Носилки с Сергеем взгромоздили на старый письменный стол. А стол придвинули вплотную к окну с уцелевшими стеклами.
В головах, под ножки носилок, подложили книги. Ноги плотно укутали бабушкиной шубой, которая была старше Сергея на двадцать шесть лет.
С высоты пятого этажа Сергей всматривался в обезлюдевший город. Ни одного прохожего. Даже на пустыре, за каналом, где билась на юру, уныло хлопая плавниками, китообразная колбаса-аэростат, Сергей не увидел поеживающуюся от холода девушку-часового с коротким карабином на плече.
— Бабушка, а куда все делись? — спросил Сергей, отгоняя подкравшийся страх.
— Так работают, милый, работают, — не взглянув на внука, отозвалась бабушка, пытавшаяся тощей подушкой понадежнее заткнуть кусок вылетевшего стекла у соседнего окна.
Сценарий «Когда я стану великаном» касается нравственных проблем, волнующих наше молодое поколений. В нем рассказывается о победе добра и справедливости, чувстве долга и истинной дружбы, скромности и честности. Фильм по сценарию удостоен премии ЦК ВЛКСМ «Алая гвоздика».
Кузнецов Александр Всеволодович (род. в 1935 г.) закончил актерский факультет ГИТИСа и Высшие режиссерские курсы при Госкино СССР. Снялся более чем в тридцати фильмах, осуществил ряд инсценировок, работал на телевидении. Автор пьес «Острова снов», «Лети все горе прочь», «Зачем принцессе усы!», «Танец кочерыжек». В соавторстве с И. Туманян написал сценарий кинофильма «Когда я стану великаном» (приз Ленинского комсомола — Алая гвоздика). В 1983 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла повесть А. Кузнецова «В синих цветах».
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.