В Шторме - [32]

Игнорируя очевидную колкость, Люк откинулся назад, расслабляя больную правую руку на резной ручке стула и чувствуя себя смертельно усталым. В течение долгого времени они молчали, Палпатин просто наблюдал за ним. Установилась безмолвная тишина, и Люк медленно мигал, не чувствуя потребности ее нарушать.

Время сочилось в тихом ожидании…

Он поднял тяжелые дрожащие пальцы к виску, чтобы привычно потереть его, и резкий удар боли пронзил руку до самого плеча, вспыхивая в голове фейерверком; тогда невольные воспоминания притянули взгляд к правой кисти…

.

Он очнулся после операции от прострелов в руке, с белой повязкой от кисти до локтя. Тот же самый доктор со звездного разрушителя вновь увещевал его быть осторожным, пока он изо всех сил пытался поднять и удержать перед собой дрожащую руку, неуклюже поворачивая и рассматривая сделанный протез — абсолютную копию потерянной кисти. Через несколько секунд он был вынужден опустить ее, придерживая левой рукой из-за невероятно дубовой тяжести. По осязаниям протез был теплым, хотя он никак его не ощущал, кроме лишь тонких покалываний боли там, где касался искусственной руки…

.

Сейчас он вновь попробовал шевелить пальцами — и вновь ощутил покалывания, уже более острые, словно от игл или булавок, но тем не менее каждый нерв ощущался странно оцепенелым, словно он носил толстую тяжелую перчатку, притупляющую чувства и ограничивающую движения. Пальцы — одновременно полностью знакомые и все же тревожно чужие — сгибались неуклюжими судорожными движениями.

Мысли прервал голос Палпатина:

— Чувствительность вернется через несколько недель — когда приживутся нервы, и мозг поймет, как взаимодействовать с ними. Я уверен, ты быстро учишься.

От двойного смысла последнего комментария в голосе прозвучало ехидство.

Люк взглянул на него, не совсем понимая, как реагировать на это.

Палпатин благодушно улыбнулся:

— Лорд Вейдер… действует эффективно, но едва ли тонко. Он похож на грубый инструмент. Я приказывал ему лишь привести тебя сюда.

Он что, ожидал благодарности? Люк вознегодовал, принимая угрюмый вид, натянувший тонкие лучики вокруг глаз.

Разум прояснялся; изначальная волна слепой паники спала под гневом на последнее замечание Палпатина и растворилась в собственном упрямстве, заставляющим не поддаваться запугиваниям и приносящим взрыв адреналина.

Однако сказывалось его недолгое обучение у Йоды — раньше Люк немедленно бы пошел в наступление, но сейчас ему хватило изящества найти свой центр спокойствия и расслабить напрягшиеся мышцы, пережидая вспышку эмоций.

Палпатин отметил все это: и молниеносную реакцию мальчишки, и то, как быстро он ее подавил — быстрее, чем ожидал ситх.

В размышлении Палпатин прищурил глаза, и мальчишка в ответ сделал то же самое — настороженно, понимая, что его изучали.

И наблюдая за ним, Палпатин ощущал в джедае то же знакомое упрямое желание начать действовать, которое было у его отца.

— Поешь, — произнес он наконец, небрежно протягивая ладонь к столу.

— Я не хочу есть, — просто ответил Люк, даже не взглянув на предлагаемые яства.

Казалось, эти слова очень развлекли Палпатина — словно перед его глазами разыгрывалась некая шутка.

— Конечно же, ты хочешь. Я думал, ты служил солдатом в своем маленьком мелком Восстании. Разве тебя ничему не научили там? Солдат ест всегда, когда есть возможность — потому что он никогда не знает, когда представится следующая.

Люк только моргал, без всякого движения, отказываясь втягиваться в этот разговор.

— Прекрасно. Выбор за тобой, — Палпатин отклонился, поворачиваясь и кивая слуге. Тот сразу же вышел вперед и заполнил бокал перед ним вином; другой слуга сделал то же самое рядом с Люком.

Когда они отстранились, Палпатин посмотрел на них и на алых гвардейцев, стоящих позади Люка.

— Оставьте нас, — скомандовал он кратко, вновь поворачивая взгляд к Люку, пока охранники и кланяющиеся слуги выходили друг за другом.

В течение долгого времени тянулся момент ожидания.

Разумеется, Люка посетила мысль, что теперь рядом нет никакой стражи, которая остановит его. Он мог бы попытаться спастись или броситься через стол на своего тюремщика. Предпочтительно и то, и другое.

Но факт, что Палпатин позволил эту ситуацию, означал, что он также и запланировал ее. Никто не поднялся бы до управления Империей, не будучи в состоянии просчитать последствия своих действий, а независимо от того, что он думал об Императоре, Люк ни на мгновение не полагал, что тот глуп.

К тому же, если смотреть правде в лицо, в настоящее время он очень сомневался, что смог бы достигнуть двери на противоположной стороне комнаты — даже без постороннего вмешательства.

Потому он оставался тихим.

Наконец, когда Палпатин увидел, что Люк проработал этот момент, он поудобнее устроился в стуле, удовлетворенный.

— По-видимому, ты изучил кое-что.

Люк продолжал безразлично сидеть, позволяя Палпатину говорить. Тот привел его сюда, чтобы что-то сказать, и он примерно предполагал, что именно это будет. Однако ситх больше не произнес ни слова, и на долгое время повисла тяжелая тишина, пока Люк в конце концов не почувствовал, что должен все же что-то сказать.