В Шторме - [33]

И соответствуя своему характеру, он перешел прямо к сути:

— Что вы хотите?

Палпатин многозначительно улыбнулся:

— У меня есть все, что я хочу.

Люк слегка дернулся при этом ответе, но все же сохранил спокойствие, удивляя им сам себя.

— Тогда я предполагаю, у вас есть что-то, что вы должны сказать мне? — спросил он, желая, чтобы Палпатин поскорее задал вопрос, а он смог бы отказаться. Никаких игр, никакой отсрочки неизбежного. Он предпочитал решить проблемы сразу, а не играть в эти дразнящие игры.

— Нет, — сказал Палпатин, никак больше не поясняя свой ответ.

От растерянности Люк нахмурился.

— Тогда что я здесь делаю? — спросил он, спустя время.

— Я просто хотел встретиться с сыном лорда Вейдера, — внимательно наблюдая за ним, ответил Палпатин.

Услышав такое определение, Люк автоматически и зло напрягся.

Палпатин отметил и чуть заметные изменения в его положении, и более очевидную игру эмоций в Силе.

Да! Вот то, что нужно!

— Я так понимаю, ты не знал о своем происхождении? — ища дальнейшее подтверждение, подтолкнул он.

На этот раз мальчишка не выказал ничего явного кроме сжатия челюстей — однако его чувства буквально кипели в Силе.

— Кажется, это довольно… изрядное упущение со стороны твоего предыдущего учителя, Кеноби, — продолжал Палпатин, добавляя: — Ты знал, что раньше он был Мастером твоего отца…

Люк не ответил, но это и было сказано больше как утверждение, а не вопрос.

На лице Палпатина появилась издевательская насмешка:

— Следует задаться вопросом, намеревался ли он вообще когда-нибудь рассказать тебе о твоей родословной. Может… после того, как ты совершил бы отцеубийство для него.

Глаза мальчика закрылись, челюсти сжались еще больше.

— Вы ничего не знаете об этом, они не…

— Он использовал тебя, — обрезал его Палпатин. — Не будь наивен. Это неуместно в твоем положении.

Люк замер, но не по той причине, что предположил Палпатин. Он произнес то, что не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, и теперь был сильно напуган, что ситх поймет это.

Упрекая себя за импульсивность и принуждая разум работать, он решил укрепить предположение Палпатина — чтобы скрыть свою ошибку.

— Я не наивен. Я понимаю, что он сделал, и понимаю — почему.

— Следует ли тогда считать — раз ты его защищаешь — что ты оправдываешь его? — нажал Палпатин, пытаясь определить, на что был направлен гнев мальчишки: на лживые манипуляции Кеноби или на жестокую правду Вейдера.

И впервые Люк тоже улыбнулся. Едва уловимо. На мгновение. Понимая. Понимая, что Палпатин не был всезнающ и всевидящ и тоже мог ошибаться; и это дало Люку некоторый проблеск уверенности в себе, даже здесь. Он слегка откинулся назад, почти неощутимо расслабляясь.

— Считайте, что хотите, — сказал он.

Ничего не дающий ответ.

Палпатин промолчал, никак не комментируя эти слова, отмечая в мальчишке перемены и понимая, что кое-что — некоторое его восприятие — неуловимо изменилось. Что его джедай произвел переоценку.

Какое-то время он тихо наблюдал; огонь потрескивал за решеткой, испуская резкое шипение, когда сжигал попадающуюся на дровах влагу. Мальчишка не говорил больше — не чувствовал потребности заполнить тишину или разъяснить свой неопределенный ответ.

Не желал больше говорить.

Император мысленно переиграл свою собственную стратегию.

— И за неимением любой информации, утверждающей противоположное, я так и сделаю, джедай.

— Вы ошибаетесь, я — не джедай.

Палпатин поднял брови, склоняя голову набок.

— Он ничему не научил тебя, твой жалкий Мастер? Ты — джедай, когда ты признан им равными тебе в возможностях Силы. — Он сделал паузу, и тонкая улыбка открыла темные, изъеденные зубы. — Хотя это забавно, что твоя компетенция должна быть признана ситхом.

— Я прошу меня извинить, но я не считаю ваше мнение особо значимым в этом вопросе, — ответил Люк, не зная, лгал ему ситх или нет, но в любом случае уверенный в своих словах.

— Тогда, чье благословение ты ищешь, джедай? — спросил Палпатин, сознательно усмехаясь молчанию мальчишки. — Кеноби? Я уверяю тебя, ты уже более силен, чем когда-либо был он.

— Сила — не все.

— Разве? Именно она держит тебя здесь.

— Я не пробовал уйти, позвольте.

Палпатин рассмеялся, отдавая должное духу мальчика — учитывая серьезность его ситуации; возможно, тот больше похож на отца, чем ситх даже думал.

— Что же мне делать с тобою, друг мой? — спросил он наконец, в ответ на настороженное выражение Люка; любезный голос будто потворствовал старому знакомому, совершившему некоторый незначительный проступок. — Что я должен сделать с известным мятежником, который открыто ведет войну против меня, бросает вызов моему порядку и уничтожает мои войска?

— Я полагаю, наказание за мятеж — смерть, — ответил Люк, сам удивляясь, как мало эмоций прозвучало в его ровном голосе.

Забавляясь и вновь почти смеясь, Палпатин откинулся назад:

— Да… но какая трата!

Люк ничего не ответил, поэтому Палпатин наклонился к нему, по-прежнему улыбаясь:

— Какая потеря для нас обоих.

— Это зависит от того, что вы должны будете потерять.

— И от того, что ты мог бы получить.

Люк облокотился на спинку огромного резного стула, опираясь руками на подлокотники; взгляд стал твердым: