В Шторме - [34]

— Что вы предлагаете?

Император почти — почти — начал отвечать ему… и остановился; глаза опасно сузились и выражение лица мгновенно изменилось:

— Никогда не думай лгать мне.

Угроза, подразумеваемая его словами, замораживала кровь, несмотря на жар пылающего рядом огня.

Однако Люк даже бровью не повел:

— Я думал, такова игра.

— Ты не должен так стремиться играть в игры, когда на чаше весов лежит твоя жизнь, друг мой.

— Я не ваш друг.

Палпатин смотрел на него в течение нескольких секунд, затем вздохнул; на бескровных губах вновь появилась легкая, никогда не достигающая глаз, улыбка:

— Ты все усложняешь для себя самого, дитя.

— Что именно?

— Я предлагаю тебе все. Все, что ты когда-либо хотел. Все, что ты даже не понимал, что хочешь.

— У вас нет ничего, что я хочу, — ответил Люк, просто и в полной уверенности.

Палпатин медленно покачал головой, снова используя возможность медленно втянуть его джедая в дискуссию, подвергающую сомнению тех, кому он доверял. Ничего слишком спорного в начале — он не хотел оттолкнуть того, только соблазнить дальше. Достаточно запутать его, заставить обдумывать и задаваться вопросами. Это будет медленным истощением, тысячей тщательно расположенных намеков и инсинуаций о его прошлом, призванных всегда оставлять мальчишку в ожидании и желании узнать больше.

— У меня есть правда — о том, кто ты на самом деле. Это не я лгал тебе и предавал тебя. Верь мне, в том, что ты здесь — точно такая же вина Кеноби, как и твоего отца; и во всем этом есть намного больше глубоких причин и фактов. — Откинувшись на спинку стула, Палпатин перешел на снисходительный тон, полностью убежденный в своей правоте:

— Задай любой вопрос, и я честно отвечу тебе.

Секунда шла за секундой, и ни один не отвел пристальный взгляд от другого, смотря глаза в глаза, читая намерения.… Наконец, слегка улыбнувшись, Люк осторожно покачал головой.

— Я не верю вам, — сказал он, отказываясь быть втянутым в разговор.

— Зачем мне лгать? Уверяю тебя, правда заслуживает гораздо большего осуждения, чем любой обман, который я мог бы наговорить. Прошлое шепчет о будущем. Твоя судьба бежит в твоей крови.

— Я не верю вам, — повторил Люк резко, еще более убежденно.

Но только в голосе, в своем намерении — не в вере. Хотя он хорошо скрыл это, признал Палпатин. Тем не менее слова ситха сильно задели его.

— Это неблагоразумно. Неблагоразумно подвергать сомнению мое слово, и более того — пытаться искушать меня. Ты знаешь, на что я способен?

— Я полагаю, вы способны на что угодно для достижения своих целей, — откликнулся мальчишка, явно используя это убеждение для основания своего недоверия.

— Да… это так.

Палпатин позволил угрозе висеть в воздухе в течение долгого времени…

— Но я никогда не буду лгать тебе, — продолжил он твердо, усиливая соблазн мальчишки, прежде чем вернуть разговор к тому, что так очевидно нарушило его спокойствие чуть раньше — к выводу о предопределенной судьбе, о том, что судьба его отца будет его собственной. — Так же, как я не лгу тебе сейчас, когда говорю, что может быть только один результат твоего нахождения здесь.

Люк ощутил давление этих слов — сказанных в такой уверенности — настолько сильное, что потребовалось время, чтобы сплотить свой разум против возрастающей массы замораживающей мысли опасности. Он понимал, что знание о Вейдере было его парализующей сомнениями слабостью. И все же, вспомнив упражнение для дисциплины мыслей, он справился с этим — Мастер Йода гордился бы им:

— Действительно? Я вижу три.

Палпатин улыбнулся, снисходительно качая головой, словно учитель, объясняющий путь вселенной запутавшемуся ребенку:

— Ты встанешь на колени передо мной.

— Или я не уступлю, и вы убьете меня. — Затем Люк слегка приподнял брови, предлагая третью альтернативу: — Или вы ослабите свою защиту, и я убью вас.

Палпатин засмеялся в искреннем веселье:

— Я думаю — нет.

— И именно поэтому я сделаю это.

— Нет, друг мой. Меня трудно убить.

Люк мрачно кивнул:

— Я буду помнить об этом.

— Надеюсь, у тебя долгая память.

— Для этого — долгая.

Палпатин улыбнулся, забавляясь — улыбкой банты, которую предостерегает блоха.

— Едва ли подходящие слова для типичного рыцаря-джедая. Но, впрочем, ты — едва ли типичный… тебе говорили, кто ты действительно, джедай? Или эту информацию упустили так же?

Вновь растерявшись, Люк не ответил, силясь проигнорировать давящую усталость и сконцентрироваться, невзирая на тяжело осевшее тело и голову, начавшую падать в истощении даже от этого короткого, но чрезмерно интенсивного напряжения. Он вспомнил слова Вейдера на борту звездного разрушителя — о его наследии, его родословной.

Палпатин наблюдал, как на лице мальчика отразилось ничем неприкрытое хмурое выражение — мгновением прежде, чем на него вновь упала нейтральная маска; однако в Силе его интерес был очевиден — болезненное любопытство, желание знать и одновременное нежелание слышать.

Прекрасное начало.

— Но ты устал, друг мой. Тебе нужно отдохнуть. Мы поговорим завтра.

Палпатин снисходительно улыбнулся, желтые глаза отразили мерцающий свет камина, понимая, что значит для мальчишки остановить сейчас разъедающий мысли разговор. Он сам получил уже все, что требовал от этой встречи, и остановить ее на данном месте было только в его интересах.