В шаге от рубежа - [82]

И главным для всех была жизнь этого мешка или клочка, но никак не его самочувствие, душевное спокойствие и комфорт. Рорри швыряли, пинали и били, чтобы он молчал, его близких убивали, его заточали сначала в одном замке, а когда он высказывал своё мнение – отправляли в другой и позволяли обижать всем, кому захочется. И кастелян Шинфорта оправдывал обидчиков – он говорил, что это необходимо для блага лорда. Говорил, что только так глупые мальчики запоминают, что они не всесильны и не бессмертны, а сам смеялся, когда Дримленса роняли в грязь во время тренировки или заставляли заниматься грязной работой – он видел! Именно из-за кастеляна Рорри стал искать себе друзей, из-за него он торопился и ошибся в выборе.

Добрый друг Нуак, как только Рорри оказался связанным в руках его наставника, снял маску приятеля, за которой скрывался со дня знакомства. Он издевался, оскорблял и смеялся над лордом, а когда не видел сир, то пинал, таскал за волосы и плевал в него. Простолюдин смел так себя вести и знал, что ничего ему не будет! Знал потому, что настоящих защитников у лорда не было – Рорри тогда понял, что титул ничем не мог помочь, скорее, напротив, приносит больше горя и мучений. Ему уж точно.

Попавшись рыцарю, лорд осознал, что он всего лишь мальчик. Он воображал себя отличным воином; тому, что Хэг проявлял себя более умелым, Дримленс не придавал значения, его друзья из Профисайфелла всегда проигрывали ему. Но и они обманывали сына Тормера – его навыки были более чем скромны, он оказался слаб и не мог защитить себя даже от оруженосца. Да, связанному драться неудобно, но Рорри слышал много историй как герой сражался с целыми полчищами врагов и находил выход, да ещё и спасал невинных, а тут всего два противника…

Тем более что сир Цимт не был истинным противником. Рыцарь не мешал Нуаку творить зло, сам был груб и малословен, говорил, когда надо есть, предупреждал, когда будет остановка, чтобы отойти по надобностям, изредка больно пихал, когда хотел разбудить, усмехался шуткам своего оруженосца, но самостоятельно не пытался превратить жизнь пленника в кошмар. Мужчина желал получить своё и видел в юнце средство, способ, но не врага. Тиар, который, как понял Дримленс, был братом Цимта, показался мальчишке намного лучше. Но он, королевский рыцарь, поступил не как человек чести, даже не подумал сообщить Его Величеству о местонахождении Рорри и не помог тому спастись!

Из всех тех, кто желал продать или отдать наследника западных владений кому-нибудь, единственным, кто относился к нему достойно, оказался Ниллс. Убийца дядюшки Уоррка – да, хоть он и действовал по приказу, но простить этого лорд пока не мог – не терял самообладания и не впадал в ярость ни во время путешествия, ни когда его обзывали, ни когда Рорри пытался бороться. Он позволял своему пленнику ехать на лошади, заботился о его благе, отвечал на вопросы. Слуга Редгласса не издевался и не бил спутника, не демонстрировал своё превосходство, а когда они останавливались, чтобы поесть, в первую очередь переживал о питании лорда. Ниллс отдавал Дримленсу последний кусок, жертвовал в пользу мальчика, хоть сам ещё не успел наесться, не отказывал в воде или тёплых одеяниях. Бывший приверженец дядюшки Экрога рассказал о своём правителе всё это зло, верно, затем, чтобы Рорри не пытался вернуться в Миррорхолл, если сумеет сбежать. И, что ещё более ценно, он слушал о снах лорда и верил. А когда на них напали, он сказал Рорри бежать и отвязал лошадь. Он не думал о том, с чем явится к Его Величеству, спасал Дримленса и погиб.

– Милорд Дримленс, вам помочь?

Вся делегация добралась до замка, миновав укрепления из толстых стен с дозорными на них, и остановилась перед огромными воротами – центральным входом в замок, который, если строение возводили похожим на Профисайфелл, вело сразу к главной лестнице, а затем в Большой зал. Регент уже давно спрыгнул с лошади на выложенную блестящими после дождя синими булыжниками площадь, рыцари тоже стояли на земле и один из них обратился к замешкавшемуся Дримленсу.

Рорри помотал головой и выбрался из седла. Он с удовольствием избавился от коня, который, как только лорд оказался в досягаемости, попытался его куснуть. Отшатнувшись, мальчик чуть не налетел на регента. Его Высочество с непринуждённостью и хладнокровием помог лорду вернуть равновесие и аккуратно направил в сторону входа.

– Не стоит волноваться, милорд Дримленс, здесь вам рады.

Рорри не верил.

Свита изрядно поуменьшилась – большая часть воинов и рыцарей осталась на площади перед замком, и из тех, кто спас мальчика от страшных культистов, вместе с ним к королю пошли всего трое. Дримленс наблюдал за Его Высочеством и стремился подражать ему во всём, начиная от походки и заканчивая взглядами. Получалось недостаточно убедительно. Клейс Форест шёл с видом человека, который равен по могуществу Богам, но при этом любит всех простых смертных и терпит их глупости, подобные снисходительно-приветливые улыбки Рорри изобразить не мог никоим образом.

Встречающиеся на пути придворные, покорно кланяющиеся советнику правителя, перешёптывались. Сбежавший от Культа Первых мальчик оборачивался и видел их лица, они смеялись над гостем короля и не скрывали этого – он знал. Придворные ничем не уступали простому люду, разве что не указывали в сторону шествующей знати, но и усмешек не таили. Из-за повышенного внимания казалось, что Форест ведёт ребёнка по трапу позора – так, по рассказам дядюшки Уоррка, наказывали знатных леди и детей лордов, чтобы те понимали цену своих ошибок. Дома у Рорри таких наказаний не устраивали, но дядюшка Уоррк постоянно говорил про Синий город, приводя его в пример.