В ритмах Черной Африки - [37]

— Наше пиво, — объяснил ветеринар и секретарь ОТН, — готовится по немецкому рецепту, но оно несколько хуже оригинала, их пиво, — он показал на нас, — лучше немецкого.

— О! — раздалось из всех уст.

Ветеринар подошел к карте мира на стене, минуту водил пальцем по Европе, прежде чем его указательный палец остановился на нашей небольшой розовой полоске, и воскликнул:

— Видите? Это здесь! Рядом с Германией!

И снова раздалось всеобщее «О!» — проявление уважения, одобрения и удивления, как будто это наша заслуга, что Чехословакия граничит с Германией. Присутствовавшие, конечно, не представляли, сколько страданий принесло это соседство нашим народам в давние и совсем недавние времена.

— Это очень красивая страна, — продолжал он, — говорят даже, что это одна из самых красивых стран Европы, и в этом есть доля истины. А памятников… сколько их!

Он пытался описать Прагу, но чувствовал, что говорит не то, и наконец произнес:

— Мосты через Влтаву — это как мосты через Сену, а собор св. Вита — это нечто вроде Нотр-Дам, тоже готика.

И снова раздалось многозначительное «О!»

Когда хозяин принес в стакане лед, это еще более вдохновило оратора. Он схватил двумя пальцами кусочек льда и сказал:

— Вы видите этот небольшой кусочек льда? А теперь представьте себе огромное количество таких кусочков вокруг себя, такое количество, что из них образуется сплошная ледяная поверхность, целое поле!

— О!

— Но это еще не все, слушайте дальше! Они, — он показал на нас, — прикрепляют к ботинкам железки, похожие на ножи, и ездят по этому льду. А потом изогнутыми палками гоняют по льду диск из твердой резины. Знаете, как называется эта игра?

— Нет! Не знаем! Скажи! — раздалось за столом.

— Это хоккей! На поле двое ворот, как в футболе, и чехи в этом спорте мастера. Это замечательная, напряженная игра; когда я жил в Брно, то не пропускал ни одного матча. Могу вам назвать по именам всю команду «Кометы».

Гости за столом с восхищением кивали головами.

В эту минуту на лестнице террасы появился мужчина в белой одежде. Когда он увидел наше общество, то от неожиданности остановился, а затем неуверенно, как будто на цыпочках, приблизился к нашему столу. Ветеринар увидел его, взял со стола сверток с шахматами и протянул ему через плечо.

— Ничего особенного, для наших друзей это не подходит.

Торговец смиренно поклонился, на мгновение его взгляд встретился с моим, и он ушел прежде, чем я успела что-то сказать. Мне было неловко, и эта сцена, которую остальные присутствовавшие вообще не удостоили вниманием, испортила настроение на весь остаток вечера. Неожиданно мне показалось, что ветеринар не так уж остроумен, как это выглядело сначала. Он предстал совершенно в ином свете. А он, как будто желая подтвердить это, начал вдруг говорить глупости. Заявил о наших женщинах, что они только и делают, что борются за свое освобождение, потому что вынуждены ходить на работу, заниматься домом, делать покупки, варить, заботиться о детях и муже.

— Вы не увидите женщин на улице без хозяйственных сумок, — оказал он и самоуверенно добавил — Поэтому мы у них пользовались таким успехом. Они знали, что здесь им не надо будет ходить на работу и дома у них будет прислуга. Разве это не так?

Я даже растерялась и не нашлась, что ответить. Мы были в стране, где почти 90 % женщин живут сегодня в довольно трудных условиях. Мы видели женщин с тяжелыми тазами на голове и маленькими детьми на спине, женщин, просиживающих многие часы на рынках и преодолевающих многие километры ради малого заработка, женщин, которые работают на крохотных полях и стройках, мы видели их, преждевременно состарившихся от тяжелого труда и частых родов. Как мог все это говорить образованный человек? Это было мнение элиты, которая ничего не видела, кроме себя. Но ведь как ветеринар он часто ездил в селения и должен был хорошо знать жизнь простых людей. Он рассказывал о своих поездках, связанных с противотуберкулезными прививками животным, которых, по его мнению, следовало ликвидировать, но разве он мог предложить это бедным сельским жителям? Он сочувствовал им. Но разве мог так рассуждать специалист? Неужели он не видел больших социальных различий, к преодолению которых сегодня стремится вся Западная Африка? Возможно, он предпочитал этого не видеть.

Поздно вечером все общество провожало нас к казармам. Когда ветеринар с нами прощался, он неожиданно сказал:

— Могу вас попросить об одной любезности? Я хотел бы послать своему сыну подарок. Был бы рад, если бы вы лично ему передали. От Праги до Брно не так далеко. Я был бы вам очень обязан… Я знаю, родина есть родина, но все-таки хотел бы, чтобы мой сын знал, что я помню о нем. И скажите ему, что я рассчитываю на его приезд. Дорогу я оплачу.

Мы пообещали, что выполним его просьбу. Утром он должен был прийти в казармы. Мы ждали его всю первую половину дня, но он так и не пришел и ничего не передал. Мы никогда с ним больше не встречались. Так брненскнй мальчик остался без подарка от своего африканского отца.

СЫН — ШОФЕР, ОТЕЦ — ВОЖДЬ

Дорога на север

Это была наша первая поездка на север, на территорию кабре. В городе Лама-Кара проводилась подготовка тренеров и судей, и министерство придавало этому мероприятию большое значение. Речь шла о пропаганде спорта в северных районах, которые все еще во многом отстают от побережья, а потом, хорошо было известно: ко всему, что касается севера, проявляет особый интерес сам генерал Эйадема.