В ритмах Черной Африки - [2]

Дом, который на время должен был стать нашим, стоял на одной из таких красивых улиц, названной именем генерала де Голля, на взморье.

Жизнь вокруг нас

Это был красивый двухэтажный дом на опорах. Так здесь в свое время строили жилища европейцы. Внизу между опорами — стоянка для автомашины, откуда открытая лестница ведет в квартиры на разных этажах. На каждом их две. В квартире лоджия с раздвигающимися дверями, что увеличивает жилую комнату на ширину балкона. То, что в нее можно заглянуть с улицы, никого не смущает. На окнах алюминиевые жалюзи, которые сами поднимаются в зависимости от направления ветра, вечером мы их закрывали, как ставни. В спальне такие же жалюзи, только стеклянные. В окно спальни вмонтирован кондиционер, который не только освежает воздух, но и сушит его. Он работает беспрерывно, и из тонкой трубочки, как из желоба, течет тонкая струйка воды. Это хорошее устройство, даже несмотря на его постоянный гул — и днем и ночью. Конечно, самым ценным здесь был холодильник огромных размеров, без которого жить в тропиках трудно, хотя я знала, что такую роскошь могут позволить себе далеко не все. В спальне над деревянными кроватями, были укреплены москитные сетки: спишь как бы под балдахином или, точнее, в палатке из тонкой сетчатой ткани. Впервые увидев это укрытие, я поверила, что в Того действительно много комаров. А когда мой муж зажег в квартире курильницу и я начала задыхаться и кашлять, то уже всерьез стала опасаться, чтобы это маленькое чудовище не наградило кого нибудь из нас малярией. Потом постаралась успокоить себя тем, что в нашей жизни в Того это будет не самое большое неудобство. Вскоре я увидела, как через всю квартиру протянулись дорожки черных и красных муравьев, а по стенам и потолку без всякого стеснения и страха носились маленькие ящерицы. Сначала они меня раздражали, но потом я к ним привыкла.

Улица от нашего дома вела к отелю «Бенин» на берегу океана, который находился всего в каких-нибудь двухстах метрах от нас — и днем и ночью мы слышали шум прибоя. Над нами жил немецкий инженер, работавший в порту. Это был немолодой человек, и жил он, в общем, замкнуто. Часто из его окон доносилась музыка. Встречаясь, мы здоровались, он всегда вежливо уступал дорогу, этим наши контакты и ограничивались. Другие соседи — румынский тренер по гандболу, его хозяйство вела красивая чернокожая служанка, и врач-француз с семьей. Он был экспертом одной из международных организаций по вопросам гигиены.

С противоположной стороны дома размещалась тюрьма. Ничем не примечательные, обычные низкие бараки: ни решеток на окнах, ни колючей проволоки, ни высокого забора и сторожевой башни. Заключенных можно узнать только по белым майкам с буквами PL, что значит «prisonnier Lomés»[2]. У тюремной охраны не было формы. Они выделялись лишь тем, что были обуты и вооружены. Утром заключенные выстраивались перед бараками и отправлялись подметать улицы. Или же их уводили в суд. Все совершалось спокойно, без происшествий. По возвращении в камеры заключенные устраивали и для себя, и для тех, кто мог их слышать, послеполуденный или вечерний концерт. Музыкальными инструментами служили миски, банки — словом, все, что было под рукой и что могло издавать какой-то звук. Когда я впервые услышала этот шум, то решила, что в тюрьме произошел бунт. Ничего подобного. Часовые оставались спокойными и вскоре даже начали покачиваться в такт ритмам необычных тамтамов.

К обеду сюда приходили женщины со своими переносными кухнями и бойко торговались с заключенными, предлагая им разнообразные блюда. Охрана не проявляла никакого неудовольствия и, судя по всему, не испытывала ни малейшего опасения, что кто-нибудь из заключенных совершит побег.

Когда я однажды сказала об этом нашему шоферу, он небрежно ответил:

— Зачем им убегать? Там вполне прилично. Ведь о них заботятся.

Шофера и машину нам предоставило министерство. Белый «Рено» должен был каждый день возвращаться в гараж в президентском дворце, а шофер отправлялся домой пешком через весь город, потому что в Ломе нет общественного транспорта. Муж не требовал от шофера, чтобы он возил его на стадион каждый день, как это было указано в соглашении. Чаще он ходил туда пешком, что вызывало удивление сотрудников министерства. Иностранные специалисты, как правило, этого не делали, а местные чиновники очень быстро привыкли к удобствам и не могли понять, как можно отказываться от машины, когда она в твоем распоряжении.

В Того пригласили несколько тренеров: по гандболу — румына, по легкой атлетике — западного немца, по пинг-понгу — китайца, по футболу — венгра и югослава, по баскетболу — советского тренера и по волейболу — чеха. Непродолжительное время здесь работал американский тренер по теннису. Тоголезское правительство подошло к решению организации национального спорта с размахом. В лучшем положении были футболисты: футбол в Того, без сомнения, самый популярный и самый распространенный вид спорта. Второе место, вероятно, принадлежит баскетболу, который распространен в городах, главным образом в школах. Другие же виды спорта находятся на низшей ступени развития.