В пустынях Казахстана - [32]
«Какой будет отличный снимок». — радуюсь я, но рукоятка затвора останавливается, кончилась пленка!
Поднимается солнце и начинает нещадно греть землю. Жарко. Тугай погружается в дневную дремоту. Зайцы прячутся в непролазные заросли Теперь только надежда на вечер.
Берега реки Чилик поросли лавролиственным тополем, ивой и облепихой
В Сюгатинской долине
Я применяю другую тактику. Облюбовав кустик, устраиваюсь в его тени, у края большой поляны на краю леса. Жара начинает спадать. Замолкли несносные цикады. Перекликнулись фазаны. Мелодично запела крошечная совка-сплюшка. Один за другим на поляну выходят зайцы и не спеша ковыляют.
Томительно тянется время. Зайцы всюду, только не рядом. Но один вдруг совсем близко. Не спеша я делаю снимок за снимком и вдруг краем глаза рядом замечаю что-то похожее на камень. Будто здесь не было никакого камня. Да это заяц! Совсем близко, в двух метрах. Вот удача! Не упустить бы. Медленно-медленно передвигаю ружье, навожу на резкость. Но заяц не входит в кадр. Он с удивлением вытаращил глаза и смотрит на меня. Но недолго. Понял. Ринулся со всех ног, пугая остальных. Вся поляна мгновенно пустеет. Впрочем, не надолго. Один за другим они выбираются из зарослей, подходят ко мне, останавливаются, таращат глаза, шевелят ноздрями, топорщат усы, спокойно позируют и не спеша уходя!. Заячья фотография работает вовсю. А когда солнце садится за скалистые красные горы и глубокая тень закрывает Бартугай, число визитеров становится еще больше. Но я не сожалею, что уже нельзя фотографировать. И без того я обладатель многих снимков.
В следующий поход я отправляюсь со своим спутником — фокстерьером. Надоели глухие заросли, выбрался на свободный простор русла реки, покрытый галькой, уселся на громадный полупогруженный в землю ствол ели. Его принесло сюда издалека, с высоких гор. Отсюда видны и Сюгатинская равнина, и горы, и стена леса рядом. Из леса доносятся шорохи. Громко захрустели ветки. Наверное, почуяв человека, пронеслись по лесу кабаны. На вершине дерева каркает черная ворона. Мой пес беспрестанно слушает, шевелит ушами, крутит головой вытягивая морду, принюхивается. Вдруг из леса доносятся какие-то громкие, странные, тревожные крики: то ли человек стонет, толи зверь. Фокстерьер напрягся стрункой, заворчал, но вновь стало тихо. Ворона на дереве тоже, наверное, прислушивалась. Но вот она, поблескивая черными глазами, изогнулась дугой, опустила книзу клюв, и тогда вновь раздались странные тревожные крики. Так вот, оказывается кто нарушитель лесной тишины!
Я раздумываю над странным поведением вороны и не могу найти ответа. Зачем ей так кричать, и что все это значит?
В одном месте голубой, шумливый и холодный Чилик намыл широкую косу, а сам отошел в сторону, под скалы. На косе среди темных коричнево-красных скал и зеленых тугаев яркое солнце. Крохотная мелкая протока бежит узкой ленточкой через всю косу. Туда, где она впадает опять в Чилик, с флейтовыми криками упали с неба пустынные вороны, уселись на песке и долго на нем топтались. К проточке подплыла стайка маленьких рыб. Повернувшись головками против течения, они застыли темными палочками. Лишь иногда, изогнувшись, одна из рыбок сверкала серебром чешуи под лучами солнца. Здесь все было истоптано воронами, сороками и большими отпечатками ног черного журавля. Так вот зачем сюда прилетали пустынные вороны! Они охотились. А зачем же сюда стремились рыбки?
Я опустил руку в протоку. Вода в ней заметно теплее, чем в реке. Пробегая по косе, она нагревалась на солнце. Сюда к теплу и собирались маленькие рыбки.
С утра я отправился бродить по Бартугаю и попал в непроходимые тугайные дебри. Колючая облепиха, чингиль, ивы так тесно переплелись, что заслони ли небо. Ветви цепляются за одежду, ноги путаются в ползучих растениях. И всюду колючки, ни к чему не притронуться. Хорошая и притоптанная тропинка же ведет куда-то вперед. Она не для человека, а, наверное, для оленей, кабанов да зайцев. Вскоре колючие заросли заставляют меня ползти на четвереньках. Невольно приходит мысль о том, что далекий предок человека стал ходить прямо, только когда вышел из густых лесов на степные просторы.
И вдруг все внезапно кончилось. Впереди много солнечного света, протока и большая галечниковая коса. Не спеша струится прозрачная зеленоватая вода, над ней застыли густые ивы. Причудливой расцветкой сверкают камни. По самой кромке песка отпечатал когтистые лапы барсук, прошлась парочка оленей, и всюду крестики следов фазанов — тут их давнишний водопой. Между камнями бегают серые бродячие пауки — ликозы. За ними охотятся черные подвижные осы. Все крупные пауки давно перебиты ими. Остались только малыши. Ими не выкормить личинку осы. И все же одна охотница парализовала паука-недоросля и волочит его по камням. Иногда, будто спохватившись, бросает добычу, отбегает, возвращается. Потом все же совсем бросила паука.
От камешка к камешку перебегают боязливые черные жужелицы. Всюду масса крошечных элегантных триперсток. А что это за странный камешек. Будто большая бабочка застыла как изваяние. Может быть, действительно бабочка с большими черными глазами? Да, это бабочка, чудесный светло-желтый с коричневыми полосками бражник! Он недвижим и позволяет к себе слегка притронуться. Спит или притворился, надеясь на свою обманчивую внешность? Но вдруг он ожил, внезапно сверкнул ранее спрятанными задними красными крылышками, взлетел, пронесся через протоку и скрылся в лесу. И еще такой же приютился среди камней. Неспроста прилетают сюда на день бражники Попробуй-ка найти их среди разноцветных камешков!
