В пустынях Казахстана - [31]

Впереди выскочил заяц. Встал столбиком, выпучил карие глаза и застыл на мгновение. Другой шустро перескочил открытое пространство. Зайцев здесь тоже немало и следами их также истоптана дорога. Слегка задевая машиной за ветви деревьев, медленно едем дальше, сопровождаемые фазанами и зайцами.

Бартугай — охотничье воспроизводственное хозяйство. Строгие правила охраны зверей, птиц и растительности сделали его замечательным уголком природы.

Среди деревьев мелькнули два небольших белых домика. В одном из них живет с семьей егерь, другой предоставлен в наше распоряжение. Мы располагаемся в домике, заносим в него вещи. Но в это время из зарослей травы возле егерского дома раздаются громкие крики кур. Мне из окна домика не разглядеть, в чем дело. Надо пойти узнать.

Рябая курица с ожесточением на кого-то набрасывается и клюет. Другие куры, подбегая, тоже отвешивают удары и отскакивают в сторону. Поодаль, соблюдая важность и достоинство, бегает петух и, шаркая йогами о землю, кричит громче всех. Я подхожу поближе Куры расступаются и убегают. На земле лежит растрепанная степная гадюка. Голова ее расклевана. Из многочисленных ран сочится кровь. Тонкий хвост змеи еще нервно вздрагивает.

— Они уже не первую гадюку приканчивают, — рассказывает не без гордости жена егеря — Защищают участок. Убьют, а сами не едят. Брезгуют. И рябая курица самая первая зачинщица. Лена! — спохватившись кричит женщина маленькой дочери. — Ты почему туда пошла? Сколько раз говорила: ходи только с курами. Укусит гадюка!

Бартугай — древнее урочище. Со всех сторон оно окружено горами, защищено от ветров. Летом здесь прохладно от горной реки, нет ни комаров, ни слепней, ни мошек. Зимою же тепло, хотя ночью температура сильно падает. Посредине урочища располагается обширная поляна. Когда-то на ней была пашня, и сохранились следы старинных арыков. В лесу кроме фазанов и зайцев живут кабаны, олени. Изредка сюда забредают волки, рыси, дикие коты. Наведывается с гор и барс.

Наш домик расположен на берегу тихой протоки в обрамлении высоких тополей, колючей облепихи, ив, шиповника и чингиля. На другой ее стороне начинаются пустынные горы. Над протокой сверкает изумрудным оперением зимородок, ныряет в воду суетливая оляпка, над самой водой на тонких веточках повесили свои оригинальные, свитые из пуха растений гнезда, похожие на рукавичку, ткачики-ремезы.

Я тихо шагаю по неторной дороге. За мною семенит молодой фокстерьер. Иногда он уносится вперед или скрывается в густой чаще. По ней не пройти человеку, такая она густая, зато внизу все пронизано многочисленными тропинками, по которым ходят зайцы и фазаны.

В одном месте, где к дороге под прямым углом подходит просека, навстречу мчится заяц и буквально нос к носу сталкивается с собакой. На какое-то короткое мгновение оба от неожиданности застыли. Потом заяц отчаянно отпрыгивает в сторону, а собака, взвизгнув, бежит, но не за зайцем, а по его следу вспять и скрывается в зарослях.

Заяц не такой уж и трус, каким его привык ли считать; все услышал, все понял и, такой любопытный, возвращается обратно на просеку. Я застыл. Вот он почти у моих ног, выпучил глаза, смотрит в ту сторону, где шумит сухими листьями собака: надо же узнать, что за новый зверь появился в его родном Бартугае. На меня — никакого внимания, как будто и не видит. Щенок наконец-то разобрался в следах, вылетает на просеку и вновь встречается с зайцем, и оба они уносятся в заросли.

Проходят томительные минуты. Наконец раздается громкий шорох — и на дорогу выскакивает мой страшно взбудораженный маленький друг с безумными и блуждающими глазами и вываленным изо рта языком.

Раним утром сжимая приклад ружья, я тороплюсь на охоту. Всего лишь несколько шагов — и дорогу перебегает перепуганный зайчонок. Другой развесил уши, мчится наискосок, остановился на секунду, посмотрел на меня и нырнул в кусты. И всюду зайцы, зайцы… Мне нелегко охотиться У меня ведь не обычное ружье. Убийство зверей и птиц я давно оставил, считая жестоким да и расточительным развлечением в наше время усиленного освоения природы, а моя старинная двустволка Зауэра уже двадцать лет висит без дела на стене. И хотя то ружье, что сейчас со мной, с самым настоящим прикладом и погоном, вместо ствола к нему прикреплен фотоаппарат «Зенит» с телеобъективом. Из такого ружья труднее «убить» зайца; чтобы сделать снимок, надо и подойти значительно ближе, и нацелиться лучше, и, кроме того, успеть навести на резкость и подобрать диафрагму. И все же я рад положению бескровного охотника, хотя удачи не так часто радуют. Вот и сейчас все утро ношусь по зарослям серой полыни терескена и тамариска, вспугиваю множество зайцев, но ни к одному не могу подобраться близко, все снимки издалека.

Но вот наконец повезло. У кустика застыл доверчивый и неопытный глупышка. Осторожно, стараясь не шуметь, приближаюсь к нему. Вот он совсем близко. Заяц усиленно шевелит ушами, ему чудится опасность совсем с другой стороны, и он повертывается ко мне спиной. Хотя бы и такой сделать снимок. Несколько раз щелкает затвор. Но вот заяц повернулся, выскочил на чистое место.