В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [58]

Еще левее изображено растерянное население в виде слепого с палкой и глухого (которому женщина прочищает ухо). Возможно, современниками угадывались конкретные персонажи.

Обезьянка в кафтанчике на переднем плане – это, скорее всего, обезьяний царь Сунь Укун (яп. Сонгоку), плут и чародей, главный герой одного из главных китайских эпических повествований “Путешествие на Запад”, написанного и анонимно опубликованного У Чэнъэнем в XVI веке. Сунь Укун помог танскому монаху Сюаньцзану добраться до Индии и привезти оттуда множество книг буддийского канона. Не раз его хитрость и искусство магии выручали экспедицию. В частности, он умел обращать волоски, которые выдирал из своей шкуры, в солдат или стрелы. Похоже, такие стрелки он как раз и пускает в мертвецки пьяного черта. Какую из политических сторон пародирует обезьянка? А может, никакую, просто трикстер.

За спиной Сунь Укуна огромная тыква-горлянка. Во-первых, это вместительная бутыль для вина, а во-вторых, иконографическая деталь популярного в те годы сюжета “Прижимание сома тыквой-горлянкой” (хётан намадзу). Сюжет этот был известен со времен Средневековья (вспомним одну из первых дзэнских картин-коанов “Как поймать сома тыквой-горлянкой”), но вторую жизнь он получил как раз в последние годы режима сёгуната, когда виновником землетрясений и социальных потрясений считали гигантского сома, колебавшего океанское дно. После 1855 года появилось много картинок с силачами, прижимавшими к земле огромную рыбину горлянкой. Здесь сома не видно: может, в чудодейственной силе тыквы уже разуверились и она тут валяется пустая и бесполезная, а может, она тут ждет своего часа, как бронепоезд, который стоит на запасном пути.

Теперь о сне. Это коллективное видение Бэнкэя и самурая, судя по черным потокам, истекающим у них из голов, заливающих всю верхнюю часть диптиха и служащих фоном для огромной головы носатого демона тэнгу. Бородой и выпученными глазами тэнгу похож на европейца, вероятно, это и есть пьяный кошмар традиционалистов. А простой народ радуется и резвится по-детски на длинном носу тэнгу-Гулливера. Выражение лица у чудища добродушное, а борода напоминает бороду Авраама Линкольна (написавшего в свое время письмо японскому “тайкуну”).

В итоге не все иносказания Кёсая и его заказчиков исчерпывающе деконструированы здесь, да вряд ли это и возможно. А разглядывать картинку, не зная доподлинно, что там нарисовано, это не слишком мешает – примерно как и картины Босха.

Подобных картинок печаталось довольно много во время войны Босин (январь 1868 – июнь 1869) между сторонниками власти императора и приверженцами правления сёгунов дома Токугава. Далее мы рассмотрим еще несколько.

24 Ворон на сухой ветке

1870-е

Crow on a dry bough

Подпись: Сэйсэй Кёсай га 惺々狂斎画

Черно-белая гравюра, ōбан

Каталог 2008, т. 2, № 210, инв. № А.30405

Воспроизведен отпечаток из: Музей Метрополитен, Нью-Йорк

Каванабэ Кёсай

Kawanabe Kyosai

河鍋暁斎

1831–1889

Кёсай обожал ворон и воронов. Больше, чем их, он любил только выпить. А выпив, садился рисовать ворон. В собрании Китаева есть три разные гравюры с воронами[199]. Китаевский аналог показываемому отпечатку из Музея Метрополитен, пожалуй, самый интересный лист. В нем Кёсай с помощью искусных резчика и печатника воспроизводит технику монохромной живописи тушью суйбокуга, считавшуюся благородным искусством для возвышенных знатоков, в отличие от многокрасочных и подчас вульгарно-пестрых гравюр для массового потребителя.

Полное отсутствие фона напоминает старинную лаконичную эстетику саби и, как говорили, пока термины ваби-саби не вошли в обиход, киэкарэта 冷え枯た – “сухое и замерзшее” (так основоположник чайной церемонии Мурата Сюко определял эмоционально-эстетическую тональность своего чайного действа, а чуть ранее так говорил в трактате “Сасамэгото” о поэзии рэнга поэт Синкэй). Вместе с тем отсутствие фона передает атмосферу зимнего дня – с покрывшим все белым снегом, на котором резко выделяется черная птица. Сухой сук выполнен бледной, т. е. сильно разбавленной тушью. Отсутствие черного тонкого контура, как в большинстве ксилографических композиций, создает живописный эффект – будто это не печать с доски, а написанная кистью картина. Разные оттенки серого в пределах одной печатной доски – результат искусства печатника.

III-24

Вероятно, Кёсай любил воронов за суровую демоничность облика. Его самого, как уже упоминалось, называли демоном живописи. Но и в целом вороны были весьма популярной птицей в японском искусстве и литературе. Например, воронов много рисовал и описывал в стихах великий харизматик средневековой Японии Иккю Содзюн. Кёсай в своей неконвенциональности похож на него. Рассмотрим эскизно их место в культуре.

Вороны (карасу 烏, лат. Corvus) – птицы с весьма насыщенной мифологической и общекультурной биографией. В Японии постоянно живут два вида – вороны черные (Corvus coronae) и большеголовые (Corvus macrorhynchos) и на сезон прилетают еще несколько разновидностей.

В японской поэзии и мифологии воро́на (или во́рон) занимает немалое место, уступая лишь соловью (угуису) и кукушке (