В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [36]
II-30
Сергей Николаевич Китаев
Фото из японской газеты.
Sergei Kitaev
Photo in a Japanese newspaper.
3
Рассказы об избранных картинках
1
Обмен деревянных снегирей
(鷽替え Усокаэ, в XVIII–XIX веках произносили “усокаи”)
Wooden Bullfinch Exchange
Суримоно, тю̄бан
Подпись: Байсю̄
Печать: Таматэ
Каталог 2008, № 1, инв. № А.27774
Воспроизведен отпечаток из: галерея Бунтин, Гонолулу
Таматэ Байсю̄
Tamate Baishū
玉手梅洲
Работал в 1850–1860 гг.
Новогоднее суримоно с изображением деревянной раскрашенной птички. Снегирь (серобрюхий уссурийский снегирь, лат. Pyrrhula pyrrhula griseiventris Lafresnaye) – по-японски “усо”, что созвучно слову “ложь”. Согласно популярному обычаю, фигурки снегирей покупались в начале года в синтоистских храмах и на них переходила ответственность за все случаи лжи владельца фигурки в течение года. Через год деревянных птичек приносили в храм, где они сжигались, и покупали новых – для нового вранья и криводушия на год вперед.
Подавляющее большинство святилищ, где совершается обряд обмена снегирей, посвящены поэту, ученому и государственному деятелю Сугавара-но Митидзанэ (845–903). На вершине успеха он был оболган придворными интриганами и сослан в южную глушь, селение Дадзайфу (ныне это город в префектуре Фукуока), где и умер. Впоследствии он был оправдан и обожествлен под именем Тэмман Тэндзин – Небесный Бог Небесной Полноты. Он считается покровителем студентов и ученых и вообще людей письменной культуры. Храмы, ему посвященные, носят общее название Тэммангу, их насчитывается несколько десятков. Поскольку перемена в судьбе Митидзанэ случилась из-за лжи врагов, вполне естественно, что обычай искупления лжи происходил (и продолжает происходить) в его храмах.
III-1
III-1A
Мидзуно Тосиката
Обмен деревянных снегирей. 1906. Продано Галереей Артелино.
Mizuno Toshikata
An exchange of Wooden Bullfinches. 1906. Private collection (before: Artelino Gallery).
В месте захоронения Митидзанэ, в храме Дадзайфу Тэммангу, обряд усокаэ совершают в седьмой день первого месяца (ныне 7 января), в ходе которого во время специальной церемонии фигурки снегирей меняются на новые. В других храмах это происходит 24–25 января; например, особой популярностью пользуется храм Камэидо Тэммангу (в районе Кото в Токио).
Существует гравюра Тосикаты Мидзуно (1866–1908), ученика Ёситоси, изображающая красавицу в момент обмена птичек. Ветка цветущей сливы над ней намекает на то, что в новом году ожидаются новые любовные приключения.
Байсю жил в городе Осака и принадлежал к художественной школе Маруяма Сидзё; отец его тоже был художником. Байсю занимался живописью, но больше (впрочем, и то не слишком широко) он известен довольно непритязательными, но трогательными в своей наивности суримоно для местных поэтов, преимущественно своих приятелей. Их стихи связаны с новогодним настроением – хорошими ожиданиями и честными обещаниями пополам с лукавым юмором.
Слева стоит дата: “год Быка”. Роджер Киз считает, что это 1853 год. Аналогичное изображение есть на суримоно Ватанабэ Нангаку (Каталог № 88, А.27760).
Оба суримоно принадлежат стилю камигата, т. е. района Киото – Осака. Для него характерен вытянутый по горизонтали формат (в отличие от близкого к квадрату, который предпочитался художниками в Эдо), большее количество стихотворений на листе и меньшее количество композиционных и печатных изысков. Для сравнения приведем роскошное столичное суримоно, эскиз которого нарисовал Тотоя Хоккэй (1780–1850), ученик Хокусая. Оно входит в серию “Восемнадцать картинок к «Лествице к старым реченьям»” (Когэнтэй дзю̄хатибан цудзуки), выполненную в 1831 году по заказу поэтического клуба Кацусика. Деревянного снегиря там не сразу и заметишь, ибо в глаза бросается карп, преодолевающий водопад (и становящийся в результате драконом). В данном случае он выпрыгивает из бадейки, на которой написано “Тамая” (Дом Драгоценностей – название роскошного заведения в квартале удовольствий Ёсивара) и “Камэидо” (центральный храм Тэммангу, куда сделано новогоднее подношение).
III-1B
Тотоя Хоккэй
Суримоно со снегирем. Подношение от дома Тамая в храм Тэммангу в Камэидо. Из серии “Лествица к старым реченьям”. Ōбан. 1831. Художественный музей Портленда.
Totoya Hokkei
Surimono with a Goldfinch. The Offering from the Tamaya House to the Tenmangu Shrine in Kameido. From the series “The Ladder to the Old Sayings”. Oban. Museum of Art, Portland.
2
Даосский бессмертный Хуан Чупин[186], превращающий камень в козу
1823. Перегравировка 1890-х
Daoist Immortal Huang Chuping (Jap. Kōshohei) Turning a Stone into a Goat. 1823. Recut of 1890s 黃初平と羊の石
Суримоно, сикисибан
Из серии “О пяти долгожителях”
From series “About five long-livers” (“Kotobuki goban-no uchi”)
Цветная ксилография, позолота, тиснение.
Печать художника справа внизу: Янагава
Печать резчика слева внизу: Тани Сэйко
По мере утраты веры в будущее и роста неопределенности в настоящем возрастают политическое значение и общественная ценность прошлого. Наряду с двумя магистральными дискурсами – историей и памятью – существует еще третья форма трансмиссии и существования прошлого в настоящем. Ирина Сандомирская предлагает для этой категории понятие реставрации. ее книга исследует реставрацию как область практического и стратегического действия, связанно гос манипуляциями над материальностью и ценностью конкретных артефактов прошлого, а также обогащением их символической и материальной ценностью в настоящем.
В монографии впервые представлено всеобъемлющее обозрение жизни чеченцев во второй половине XIX столетия, во всех ее проявлениях. Становление мирной жизни чеченцев после завершения кровопролитной Кавказской войны актуально в настоящее время как никогда ранее. В книге показан внутренний мир чеченского народа: от домашнего уклада и спорта до высших проявлений духовного развития нации. Представлен взгляд чеченцев на внешний мир, отношения с соседними народами, властью, государствами (Имаматом Шамиля, Российской Империей, Османской Портой). Исследование основано на широком круге источников и научных материалов, которые насчитывают более 1500 единиц. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.