В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [34]

Композиция имеет название “Подборка заново напечатанных бесов” (Симбан бакэмоно дзукуси 新板化物尽). В ней показаны 24 представителя многообразной нечистой силы, сотни персонажей которой существовали в фольклоре и городских страшных рассказах (кайдан) под общим названием ёкаи. Среди персонажей есть голова без тела с оскаленными зубами, летающая в темноте, и голова на очень длинной шее (рокуро куби). Есть монстр с головой быка в красной набедренной повязке, чрезвычайно похожий на Минотавра с рисунков Пикассо. Есть трех- и четырехглазые монстры, есть черт в виде читающего молитвы буддийского монаха. Есть и другой демон, в обличье монаха-комусо, играющего на флейте, а есть просто скелет в монашеской накидке. Множество бесов скалят зубы и пучат зенки – в целом в пространстве одного листа представлена выборка из популярной демонологии, изображение которой в полном виде может занимать четыре тома, как у художника Ториямы Сэкиэна с его “Ночными шествиями сотен демонов” (1776–1784). Иногда, несмотря на почти фольклорно-ярмарочную грубость исполнения, персонажи в клеточках не столь просты. Например, пара бесов за дощатым забором – у одного разверстая зубастая пасть, у другого рот закрыт, но глаза вот-вот вылезут из орбит. Требуется усилие (и знание иконографии, разумеется), чтобы опознать в них святых охранителей буддийских храмов – двух царей Нио, изваяния которых ставили в воротах, и они страшными гримасами отпугивали пришедших с дурными намерениями. При этом один, раскрыв рот, пропевал магический слог А, а другой с сомкнутыми губами мычал магический слог УМ – в целом АУМ, или ОМ.

Для нас этот лист интересен еще и тем, что сверху, над японским названием, черными чернилами написано слово “Привидѣнія”. Буквы печатные и не очень поэтому похожие на почерк Китаева, но вряд ли это написал кто-то другой[178]. И еще не могу удержаться от мысли: зачем Китаев покупал такие листки? Наверняка ему не были известны все иконографические тонкости, вряд ли композиция привлекла его эстетически. Он знал, что эти вещи называют ephemera, т. е. прикладной сиюминутной графикой. Листы омотя-э и сейчас стоят от 50 до 100 долларов, иногда меньше, изредка чуть больше. В его время они не стоили практически ничего. Выходит, Китаев и впрямь собирал энциклопедию всего японского искусства с расчетом, что когда-нибудь и такие непритязательные картинки будут изучать и реконструировать по ним верования и каналы передачи традиции меж поколениями. И вот эта картинка с “Привидѣніями” осталась единственным известным экземпляром в мире. Будем надеяться, что когда-нибудь наступит время для доступа к ней и ее изучения.

Эпилог

По поводу плохих отпечатков, не раз упомянутых еще современниками Китаева, следует сказать еще несколько слов. Многие гравюры находятся в удручающем состоянии: выцветшие, рваные, помятые, с загибами и дырами, проеденными червяками. Китаев сам упоминал в письме Павлинову, что он покупал иногда работы, требовавшие реставрации, и отдавал их знакомым японским мастерам для восстановления. Но очевидно, что многие работы, которые ныне в плачевном виде, так и не были реставрированы. Примеры их легко найти в Каталоге 2008. Трудно представить, что Китаев покупал гравюры в такой дурной сохранности. В свое время, когда я готовил Каталог к печати, я предложил не давать воспроизведения таких работ, дабы не портить общее впечатление от коллекции. Предложение было отвергнуто администрацией ГМИИ, заявившей, что они издают Catalogue Raisonné. Однако при этом в Каталог не вошло немало гравюр в сравнительно хорошей кондиции, например много триптихов Куниёси и Кунисады или анонимных карикатур на тему Вой-ны Босин (1867–1868), а также некоторые суримоно, – все они наличествуют в японской фотофиксации 1993 года. Вообще это весьма любопытный момент: сопоставление опубликованных источников может дать некоторое представление о том, что с коллекцией Китаева происходит какое-то тайное движение уже в сравнительно недавние годы.

Я спросил хранителя (Б. Г. Воронову) о причинах отсутствия, она ответила, что не помнит, в чем там дело. Администрация же, которую я известил о многочисленных отсутствиях в готовящемся “raisonne” и показал фотокопии трех страниц из Пусикин дзуроку с отсутствовавшими гравюрами, была шокирована таким открытием. Через несколько дней заведующая отделом графики сообщила мне, что работы нашлись. Я попросил показать мне некоторые из исключенных триптихов Кунисады и увидел, что состояние их вполне приличное. Основанием для исключения из полного каталога, которое я получил, было: “Это выбор хранителя”. Комментировать это, пожалуй, нет нужды.

Есть и не менее интересные случаи расхождения между Пусикин дзуроку и Каталогом 2008. В первом приведены пять суримоно Харады Кэйгаку (раб. в 1850–1860-х)[179]. В каталоге есть только три работы (№ 88–90 на с. 88), но одна из них (№ 88, суримоно с щенками) отсутствует в Пусикин дзуроку. Наиболее разумным объяснением будет, пожалуй, следующее: когда японская команда специалистов пришла в ГМИИ в 1992 году, не все гравюры могли быть найдены, но они выплыли позже. И наоборот, когда настало время готовить Каталог 2008, многие листы оказались, например, куда-то засунуты и не нашлись.