В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [35]

Бывали и совсем детективные случаи. Среди примерно шестисот каталожных статей, которые я или переписал, или добавил, некоторые были исключены в последний момент администрацией. Так исключили суримоно художника по имени Дэнко̄сай 田公祭 или, более вероятно, Сисай 思祭 (?) с изображением ксилофона (моккин) и шашек сёги (Каталог 2008, № 62, т. 1, с. 38, инв. № А.29014). На листе не было никаких надписей или подписи, только печать с иероглифами Дэнко̄сай/Сисай[180]. Будучи в августе 2007 года в гостях у цюрихского коллекционера Эриха Гросса и проглядывая его собрание, я увидел большое суримоно (44 × 55,9 см), на котором было напечатано несколько стихотворений поэтов Эйси, Кароку, Байки и др. Суримоно было заказано актером Накамурой Утаэмоном IV по случаю тринадцатой годовщины со дня смерти его отца, знаменитого актера театра кабуки Накамуры Утаэмона III (1778–1838), и поэтому должно быть датировано 1850–1851 годами. Покойный Утаэмон III помимо того, что был актером, любил еще писать стихи, которые подписывал поэтическим псевдонимом Байгёку (Драгоценная Слива). И на этом большом суримоно из коллекции Гросса я увидел имя “Байгёку”. Им было подписано стихотворение, помещенное в верхней части одностворчатой ширмы, нарисованной на левой половине суримоно. Это своего рода картина в картине, на которой изображены колосья риса и три воробышка. Слово “Байгёку” составляет левую строчку. Так вот, эта половина большого листа с изображением ширмы и стихотворением Байгёку была приведена в Пусикин дзуроку как отдельная гравюра, т. е. как суримоно некоего художника Байгёку[181]. А в рукописи Каталога 2008 этот “художник Байгёку” и его картинка с ширмой и воробьями полностью отсутствовали (как и немало других, впрочем). Я предложил администрации объединить разрозненные две части изначального большого суримоно, поискать отсутствовавшую верхнюю правую четверть (на которой написано несколько стихотворений), составить их вместе и воспроизвести для сравнения рядом полный вариант из коллекции Гросса. Предложение было отвергнуто без объяснений. “Байгёку” не был опубликован. Вероятно, они его не нашли.

В заключение рассказа о том, что когда-то могла представлять собой коллекция Китаева, упомяну один любопытный и практически неизвестный источник. Это газетная заметка о выставке, организованной Китаевым в 1905 году в Петербурге. Озаглавленная просто – “Выставка японской живописи”, – она сообщает:

В общем, выставлено 250 картин и несколько сот этюдов лучших художников. Рядом с этим выставлено до 1.300 систематизированных больших фотографий, снятых и художественно раскрашенных японцами. ‹…› Тут же выставлено несколько тысяч картин, отпечатанных красками. ‹…› Кроме того, имеется до 150 акварельных видов Японии, работы самого Китаева.

В залах выставлено также много редкостных японских вещей из бронзы, фарфора, слоновой кости, а также ширмы (среди последних имеются некоторые высоко художественные работы, между прочим, знаменитого японского декоратора Корина)[182].

II-28

Дэнкосай / Сисай (?)

Ксилофон моккин и ширма с воробьями. Большое суримоно. Дайōбан. 1850. Собрание Георга Гросса, Цюрих.

Denkosai / Shisai (?). Xylophone (mokkin), shogi figures and a screen with the depiction of sparrows. Big surimono. 1850. Collection of Georg Gross, Zurich.

The commemorative surimono dedicated to the 13th anniversary of Utaemon III with inclusion of his poem signed by his literary alias Baigyoku.

В упоминании 250 картин, сотни этюдов, 1300 фотографий ничего нового нет: сведения эти встречаются повсеместно (в дореволюционных, разумеется, источниках); остается надеяться, что когда-нибудь публика сможет на них посмотреть, а специалисты – изучить. “Несколько тысяч картин, отпечатанных красками” – это гравюры; и, как мы видели, однозначного объяснения несоответствия этого количества числу гравюр в Каталоге нет. Но что самое интересное в этом отрывке – это упоминание про редкостную японскую бронзу, фарфор, слоновую кость. Декоративно-прикладное искусство из коллекции Китаева не упоминалось впоследствии нигде и никогда, будто его и не было. Прояснить ситуацию помогло бы изучение передаточных описей в Румянцевский музей – если они вообще были, сохранились и выплывут в каком-либо архиве[183].

II-29

Дэнкосай / Сисай (?)

Ксилофон моккин. Фрагмент большого суримоно.

Denkosai / Shisai (?)

Xylophone (mokkin). The detail of the surimono.

В этом контексте стоит вспомнить о том, что существуют непрямые свидетельства, согласно которым вскоре после передачи китаевской коллекции в ГМИИ часть ее могла попросту быть продана. Так, нэцке и настольная скульптура окимоно из слоновой кости, завещанные знаменитым гравером, меценатом и собирателем Н. С. Мосоловым (1846–1914) Румянцевскому музею и переданные при его расформировании в 1924-м в ГМИИ, были случайно обнаружены в антикварном магазине в июне 1925-го. Их увидел Ф. В. Гогель, уже упоминавшийся директор Музея Ars Asiatica, который выкупил 126 единиц нэцке и окимоно для своего музея[184].

Что же касается того, сколько единиц хранения японского искусства числит за собой Пушкинский музей в настоящее время, то, по словам И. А. Антоновой, этих памятников 34 тысячи