В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [30]
Попробуем проанализировать этот текст, чтобы учесть все возможные варианты толкования. Напечатанное в Каталоге в сокращенном для ясности виде выглядит так: “Есть несколько листков, предназначавшихся… для “Манга”; у меня в 1-м оттиске”. На мой взгляд, эта фраза не имеет смысла, и даже не потому, что изъяты слова про 15 томов (книжек). Листки, предназначавшиеся для “Манга”, – это оригиналы (эскизы, рисунки кистью и тушью), которые делались для включения в будущую книжку (сборник рисунков) в награвированном мастером-гравером (не самим художником) виде. Если бы Китаев имел в виду разрозненные страницы (листки) из напечатанных книжек “Манга”, он бы сказал “из”, а не “для”. И вряд ли бы он стал хвалиться несколькими листками, если у него в собрании есть полное издание в 15 книжек! (Оно есть в ГМИИ и сейчас; точнее, мне показывала его Б. Г. Воронова в 2006 году. Я увидел, что оно не первое, а позднее и отнюдь не превосходное[158].) Ну и, разумеется, если бы речь шла о нескольких листках – гравюрах из книг, они должны были быть включены в каталог, как немало разрозненных книжных страниц, нашедших там место. Но в каталоге этих “листков” нет. Значит, если они не потеряны вообще, они – рисунки. Если же они рисунки, то зачем тем, кто готовил текст Китаева к печати, понадобилось его препарировать и исключать без объяснения слова, недвусмысленно показывающие, что он говорил о том, что у него есть это издание в 15 книжках в превосходном 1-м оттиске?
“Опасная” информация о полном первом издании “Манга Хокусая” наличествовала в текстовом файле транскрибированного письма Китаева, которое мне дали в числе всех прочих материалов для редактирования. Разумеется, она наличествует в хранящемся у меня сканированном с архивного оригинала графическом файле. Мое объяснение этой загадочной и почти детективной истории вполне простое. В своей вступительной статье к Каталогу я упоминал это первое издание в самом положительном контексте, демонстрируя изначальное высокое качество коллекции. Вероятнее всего, в ГМИИ не знали о разночтении – первое или не первое издание – вообще. Поскольку книг найти не смогли[159], те, кто принимал решение, испугались, что это упоминание вызовет трудные вопросы со стороны начальства (например, Министерства культуры или самого Путина[160]), и решили, что будет проще полностью это темное место скрыть – посредством неопубликования моей статьи и вымарывания части текста из публикуемого документа[161].
Живописные несообразности
Доселе в нашем исследовании речь шла почти исключительно о гравюрах. Это было естественно, ибо история с китаевскими гравюрами более известна, в том числе благодаря моим публикациям на материале изысканий в процессе работы над каталогом. Живопись же на свитках остается практически недоступной. Тем не менее о ситуации с ней возможно сделать некоторые наблюдения и хотя бы поставить, если не разрешить некоторые вопросы о составе, качестве и сохранности этой части коллекции. Напомним, что сам Китаев считал живопись наиболее значимой и ценной частью своего собрания[162].
Сколько было свитков? Согласно Указателю выставки 1896 года (и идентичному Указателю 1905 года) представлено было 242 свитка (с. 33). Это же количество приводит в своих записях Н. К. Рерих, посетивший лекцию Китаева при открытии выставки в Обществе поощрения художеств и сидевший рядом с критиком В. В. Стасовым, как явствует из уже упоминавшейся фотографии. Рерих, кстати, приводит сумму, которую хотел получить Китаев за коллекцию: “Для России – стоимость 75 000 рублей”[163]. В нашем тексте выше уже приводилось число в 250 (в газетной заметке Гессена), 270 – в Описи Китаева 1916 года, 329 – в Приемной описи ГМИИ 1924 года, 600 – в статье Б. Вороновой (2010)[164]. Последнее – это, скорее всего, недоразумение. Японская же фотофиксация 1993 года приводит 204 свитка. Первые разночтения (250, 270, 329) могут быть связаны с разностью в принципах подсчета или с забывчивостью владельца и нерадением позднейших подсчитывателей. Число же 204 представляется более вероятным для нынешней картины. Интересно сравнить эту японскую фотоопись с иллюстрациями в книге С. Гартмана 1908 года (см. примеч. 88). Там приводится 21 иллюстрация картин (речь идет о свитках, китаевские гравюры там тоже есть, но в данный подсчет не входят). И из этих 21 в Пусикин дзуроку отсутствует девять. Среди них весьма выразительный портрет Дарумы (художник не указан), “Богиня на утке” Хокусая, “Ворон” Кёсая, “Дракон” школы Кано и др. Пусть первоначальные атрибуции были неправильны (и в Пусикин дзуроку некоторые описания из этих 21 исправлены), но где сами вещи? Отсутствие девяти из двадцати одной (и вполне эффектных внешне) – довольно много, почти половина. Возможно, ситуацию могли бы прояснить нынешние сотрудники ГМИИ, но они (в отличие от покойной Б. Г. Вороновой) incommunicado.
Вообще поразительно, сколько загадок и потерь (а также мифов – вспомним хотя бы фигурировавшее в публикациях число гравюр в 25 тысяч, ужавшееся в итоге до неполных двух тысяч) связано с коллекцией Китаева! Например, совсем недавно появилось сообщение о том, что С. Г. Елисеев подготовил “каталоги коллекций укиё-э С. Н. Китаева”
