В понедельник дела не делаются - [55]

Андрейка фыркнул, а потом решил: «Правильная кондукторша, бдительная!»

Вокруг обветшалого двухэтажного здания ЖКО текстильной фабрики багряно рдели рябины. Рязанцев залюбовался неправдоподобно сочным цветом гроздьев. Стылый, подрагивающий воздух, в котором все звуки были гулкими, добавлял плодам рябины впечатление особенного объёма.

Слесари в конторе ютились в каморке под лестницей. Закуток был завален разнообразным барахлом, преимущественно железяками. Ржавые трубы, сгоны, крестовины, проволока в мотках. В углу в деревянных ящиках, переложенные стружкой, одна на другую наставлены раковины. На самом ходу, Андрей еле успел переступить, громоздился сварочный аппарат. На стене косо висел график социалистического соревнования на 1985 год, чуть ниже – вымпел «Ударник коммунистического труда» и выцветший плакат Саманты Фокс с грудью пятого размера в символическом бюстгальтере. Изо рта дивы, как в комиксе, в окаймлении струились слова: «Хочу Степаныча! Кончаю!»

Под этим плакатом тощеватый паренёк, зажав в тисках полоску металла, скрежетал по ней напильником. По параметрам в будущем изделии угадывался кинжал.

Парень обернулся на шаги Рязанцева. Вздёрнул верхнюю губу, показывая плохие передние зубы, один из которых был косо сколот. На морде – прыщи, в ухе – пара сережёк, реперовский чубчик. Один в один его Ленка описала, никаких фоток не надо.

– Привет, Белик! – хлопнул парня Андрейка по плечу. – Ещё одну статью себе точишь?

И отодвинул загородившего спиной верстак парня в сторонку.

– На кой тебе перо? Ты же бегаешь быстро, – Рязанцев накинул на запястье правой руки Беликова браслет наручников, защёлкнул, другой браслет замкнул на своей руке. – Теперь мы с тобой как близнецы сиамские. Отлить не хочешь? Пока возможность есть.

Парень прогундел:

– Чего я сде-елал?

– Поехали в отдел, там будем разбираться. Разговор у нас с тобой долгий… – Андрейка перещупал все карманы Беликова, ничего для себя привлекательного не нашёл.

Хлопнула входная дверь, вошёл мужик, прикинутый в старый танковый комбез. Глаза его под набрякшими веками, рыская, наткнулись на новый предмет в захламленной каптёрке – на Рязанцева, узрели наручник, скрепивший крепкого парня в кожаной жилетке с Беликовым.

– Чё за дела, на? – грубым голосом спросил танкист, в груди его при этом сипло заклокотало. – Серёнька, чё, на, за дела?

– Уголовный розыск, дядя, – свободной рукой Андрейка, расстегнув молнию, вытащил из кармана жилетки удостоверение.

– Ну и чего? – Мужик с дороги не уходил. – Так-ту нельзя забирать, я законы знаю. Не тридцать седьмой год, на!

Серёнька покамест не самостоятельный работник, он этот, как его… ученик… Наставнику надо доложиться… Который за его в ответе, на…

– А кто у него наставник?

Мужик могуче зашмыгнул губчатым фиолетовым носярой.

– Я-а-а…

– Глянь, наставник, чего твой ученик точит в рабочее время! – Рязанцев утащил Беликова за браслет в сторону.

Открыв мужику вид на тиски, в которых была зажата заготовка ножа. Наставник смутился, поскреб корявой лапой заросшую шею, пропустил опера с задержанным, поругиваясь при этом вполголоса.

До троллейбуса добрались без приключений, Беликов шёл покорно, на публику не играл. У обоих на скрепленных руках были приспущены рукава, наручников со стороны не видно было. Как бы просто идут парни рядком, один рослый, плечистый, другой – поменьше калибром, стриженый по молодёжной моде.

В троллейбусе до Рязанцева докопалась кондукторша. Болезненного вида, на птицу похожая женщина в великоватой ей голубой форменной куртке начала требовать с Беликова билет.

С первых слов стала орать, явная психопатка.

– А меня не колышет! Знаю ваши штучки! Берите, мужчина, на него билет!

Андрейка взял бы билет этот чёртов, лишь бы отвязалась, но как на грех он, как Буратино, забыл дома свой толстый кошелёк.

Ни копейки в карманах!

– Я вам русским языком говорю: я доставляю в милицию задержанного, – пытался объяснить.

– Задержанных возить у вас машины есть! – форсировала голос кондукторша. – Давайте, берите на дружка вашего билет, мужчина! Что вам, трёх рублей жалко?!

Пассажиры подтянулись к задней площадке, интересно им, концерт бесплатный. Не признаваться же Рязанцеву прилюдно, что он пустой, как барабан.

– У тебя мелочь есть? – быстро спросил опер у «дружка своего» Белика.

Тот помотал реперовским чубчиком.

– Не-а, в куртке остались. А куртка – в раздевалке.

Андрейка сцепил зубы, исподлобья уставился на кондукторшу. С той, однако, такие штуки не проходили.

– Что ты меня гипнотизируешь?! – заорала она. – Плати за проезд! Троллейбус дальше не пойдёт, пока не заплатишь! Клава, останови машину!

Ход был тактически грамотный, кондукторша мгновенно заполучила в союзники всех пассажиров; Рязанцев с позором покидал салон. Бортовой номер машины он запомнил. Сорок второй.

«Ещё разберёмся!» – кипятился, понимая, что вряд ли сможет выкроить для разбирательств время.

В результате в управу они добрались в двенадцать часов, под обед.

На воротах остановились, пропуская чёрную «Волгу» заместителя начальника управления по кадрам полковника Коростылёва. Полковник с сурово сведёнными к переносице бровями ехал к домашним щам. Или к наваристому борщу.