В понедельник дела не делаются - [54]

– Постараюсь.

– Сколько вчера выпила?

– Я уже говорила вашему товарищу, бутылку пива.

– И тебя до сих пор водит? С бутылки пива? Я вас умоляю, – Маштаков говорил по-свойски, не уличая.

Жанна смущённо призналась, что пила с парнями водку. И ещё ночью, после того как её изнасиловали, посидела в кафе, стресс снимала.

– Ты с кем живёшь?

– С матерью, – девица нахмурилась.

– Она в курсах? – Маштаков насыпал из банки остатки растворимого кофе по трём чашкам, стараясь, чтобы вышло поровну.

– Не-ет, – Жанна поморщилась, попыталась привести в порядок растрёпанные волосы.

– Её придётся допрашивать.

– Это ещё зачем?!

– Так положено. По характеристике твоей личности.

Жанна испытующе заглянула в глаза Маштакову. По всей видимости, отношения с мамой у неё были натянутыми. Причиной, без сомнения, служило вольное поведение дочери.

– А может, без матери обойдёмся?

– Как это? На что ты нас, подруга, толкаешь? На нарушение закона? Давай-ка хлебнём кофейку горячего. Мне тоже после вчерашнего требуется.

Рязанцев со стороны наблюдал, как на глазах менялось поведение девицы. Наглость с неё сошла, она перестала ерепениться. Напарник нащупал у неё болевую точку и в тоже время разговаривал понимающе, не читая морали.

За кофе и стимулирующей сигаретой договорились полюбовно, что Жанна отдохнёт, придёт в себя и подумает, стоит ли городить огород с заявлением. Что она сюда придёт завтра, на свежую голову.

– У нас принцип как у врачей. Не навреди! – дружелюбно объяснял Маштаков.

Для того чтобы девчонка привела себя в порядок, ей предоставили зеркальце и щётку для одежды.

Когда Жанна, слегка покачиваясь, ушла, Маштаков связался с дежурной частью, сообщил, что мадам решила подумать до завтра, что письменного заявления от неё не поступило, отбой.

– Как думаешь, она придёт? – спросил Рязанцев.

Маштаков пожал плечами.

– Фифти-фифти. Завтра с ней проще будет разговаривать. Легче объяснить, что она не права. Старайся с пьяными не вступать в дискуссии. У пьяного – другая шкала оценки происходящего.

И Маштаков посмеялся над последним своим тезисом хрипато и не совсем весело.

Андрей открыл форточку, сразу потянуло сыроватой свежестью, воющий звук набирающего скорость троллейбуса в кабинет ворвался.

– После вас двоих закусывать можно!

– Ну я-то всё же получше чем она выгляжу? А? – Маштаков убирал в стол кружки, пол-литровую стеклянную банку с желтоватым сахарным песком.

– Базару нет, Николаич. Чем будем заниматься?

– По плану, Андрюша. Как Птицын Вадим Львович нас учит:

«по плану»! Дуй за Беликом, тащи его сюда. А я подпишу у Озерова разрешение, Помыкалова подниму. С ним пока поработаю.

Может, созрел?

Рязанцев глянул на часы, половина одиннадцатого. Сколько времени драгоценного он на эту профуру убил! И сейчас бы с ней занимался, кабы многомудрый Николаич не помог.

Андрейка на общественном транспорте, на втором троллейбусе, отправился на Текстильщик. По их данным, Беликов работал в фабричном ЖКО учеником слесаря-сантехника.

«Зря проезжу, – расстраивался Рязанцев. – Сантехники в кабинетах не сидят. Они на объектах в такое время, копейку зарабатывают, самый сенокос сейчас. Белика надо было по утрянке из дома брать. Часов в шесть, тёплого, из койки».

Андрею нравилось работать в розыске. Ни в каком кино не увидишь, ни в какой книжке не вычитаешь такого, в чём он каждый день варился. Интересно, рисково, как раз по его характеру.

Ещё бы платили, бляха, как американским копам. Ему-то ладно, он холостой пока, с родителями живёт, мама с папой всегда накормят. А женатым, с детьми – тяжело. Николаич вон как с двумя девчонками бедует, из долгов не вылезает.

Рязанцев пришёл в милицию после армии сразу. Служил, дай бог каждому, в Забайкалье, где Советской власти нет в помине. В мотострелковом полку. Поскакали по сопкам, как олени!

А зимы там какие… Дембельнулся старшим сержантом, последние полгода службы «замком»[64] был. Цену широкой поперечной лычки поймёт лишь тот, кто через себя сержантство в пехоте пропустил.

В будущее Андрейка далеко не заглядывал. Какие его годы! Маштаков советовал не тянуть с учёбой, поучал, мол, без образования нынче далеко не ускачешь. Агитировал средней школой милиции, в их кругу снисходительно именовавшейся «парнокопытной», не ограничиваться, сразу после её окончания подавать документы в «вышку». Тоже на заочное, само собой.

– Практически единственный плюс в нашей работе, – говорил Николаич, – это живое общение с людьми. Каждый день перед тобой проходит до десятка новых человек, иногда – больше… Интереснее человека, Андрюша, в жизни ничего не придумано. Ещё через год работы на земле с тобой на улицах люди будут здороваться, а ты будешь репу чесать – кто такой, не помню… И где-нибудь в этом круговороте ты набредёшь на своё. Обрати внимание, уходят мужики из ментуры и ни один ведь без работы не остаётся, все нормально устраиваются. Почему? Потому что научились в людях разбираться, знают их…

Троллейбус доехал до конечной остановки. Оставшиеся пассажиры покидали салон. Кондукторша, средних лет сурового вида тётка списывала с рулона на груди в блокнотик номера билетов. Когда Рязанцев проходил мимо неё, тетя покосилась на него подозрительно, прижала к груди сумку с выручкой.