В понедельник дела не делаются - [53]

И первый, перешагивая через стул, двинул к двери.

Он уже сталкивался с подобными адвокатскими уловками. Присутствие при допросе подозреваемого нескольких вооружённых оперативников могло быть расценено судом как психологическое давление в целях получения признательных показаний.

– Слушаю вас, Игорь Николаевич, – следователь обратился к задержанному, когда в кабинет вернулась тишина.

Проскурин поднял голову. Из пунцового цвет лица его стал землистым, в уголках губ скопилась неприятная белая слизь.

– Я не буду давать показаний.

– Почему так?!

За клиента ответил адвокат:

– Мы, значить, решили воспользоваться правом, предоставленным нам статьей пятьдесят первой Конституции РФ. На данной стадии предварительного следствия. Мы имеем такое право, Василий Сергеевич?

16

Битый час Андрейка Рязанцев безуспешно мучился с полупьяной наглой девкой. Она завалилась в милицию в шесть утра, заявила изнасилование. Дежурный, видя её состояние, не стал поднимать прокуратуру, здраво рассудив: «Протрезвеет да отвалит». Девица не отвалила. Тогда начальник новой дежурной смены спровадил её в группу по тяжким.

Рождающаяся заява, явно левая, ломала все грандиозные планы. Поутру Рязанцев с Маштаковым собирались выдернуть с работы Беликова и плотно заниматься с ним. Ленка Назарова, у которой под конец долгого разговора сложились с операми доверительные отношения (она умоляла не сажать её), советовала начинать с Белика. По словам девушки он – слабак, а Воха наоборот, упёртый.

Вдобавок к этому и Маштакова не было. В девять он прозвонился, сообщил угрюмо, что задержится, и попросил прикрыть, сказать, что он с человеком своим пошёл на встречу.

– К одиннадцати подтянусь, – пообещал Маштаков и положил трубку.

Рязанцев совсем расстроился. Поверит ли начальство в такую отмазку? С учётом того, что вчера в отделе зарплату давали…

Андрейка всегда переживал за Николаича, когда тот начинал бухать. Зачем он это делает и почему не может остановиться на следующий день, Рязанцеву было непонятно. Сам он выпивал мало, по крайней необходимости, всегда старался отговориться. Водка мешала тренировкам, работе. И Юлька, подруга, не переносила пьяных, дома насмотрелась досыта на отцовы выкрутасы.

Как вино меняло Маштакова! Когда Николаич последний раз в начале августа сорвался и три дня не выходил на работу, Титов взял Рязанцева с собой на его поиски. Коллегу они нашли в общаге экскаваторного завода, у какой-то шалавы. Маштаков обрадовался их приходу, начал гоношить на стол, на пол сгребать мусор – чешую рыбью, картофельные очистки.

Андрейка смотрел на него и ужасался. Куда делся уверенный в себе, юморной, головастый старший оперуполномоченный, хват и умница? Зачуханный, в грязной щетине, со свалявшимся волосами и диким взглядом мужик трясущейся рукой подносил ко рту залапанный стакан, давясь пил выдохшееся пиво. С расчёсанной грудью, с наколкой на плече, беспрерывно матерившийся, он нисколько не походил на офицера милиции.

– У тебя совсем крыша съехала, Маштаков?! – Титов вырвал у напарника стакан. – Ты чё в притоне пьёшь? Здесь через одного – судимые. Хочешь, чтобы тебя прирезали?

– Пусть прирежут! – разрыдался Маштаков, сопля повисла у него на носу. – Может, от этого всем лучше станет! Меня уж резали, Лё-оша!

И он выдернул из трусов подол растянутой майки, демонстрируя длинный синий рубец на боку.

Титов знал на Николаича методы, церемониться с ним не стал. Взял за шкирку, как ссанного кота, вытащил из гадюшника, увёз на частнике домой, жене сдал. Ещё два дня после того запоя Маштаков выхаживался. За прогулы ему впаяли неполное служебное соответствие.

Неужто, снова Николаич съехал с катушек? Для него это кранты! На улицу выгонят…

Андрейка психовал, а поэтому с заявительницей Жанной контакта наладить не мог.

Накануне вечером она гуляла в парке механического завода со своим знакомым, называть которого отказывалась. Расставшись с ним, познакомилась с двумя парнями, Валерой и Сашей, позвавшими её в лес на шашлыки. Время подходило к восьми, начинало смеркаться. Но отважная Жанна в лёгкую согласилась составить мальчишкам компанию, не обращая внимания, что у них при себе нет ни мангала, ни шампуров даже, а только большая сумка с бутылочным пивом. В лесу, за автоколонной, Жанна попила с парнями пивка, после чего они оба, пригрозив избиением, по очереди вступили с ней в половую связь. Чтобы дама не заблудилась в темноте, пацаны довели ее до города, посадили на последний троллейбус. Жанна не знала как зовут парней, но требовала («Вы – милиция, вы и ищите!»), чтобы их немедля нашли и арестовали. – Со мной, блин, никто так никогда не поступал! А если козлы эти ещё какую-нибудь приличную девушку изнасилуют? Что я им – шлюха, что ли? Многословные увещеванья Рязанцева, что она сама не права, что не надо было угощаться на халяву у незнакомых парней и тем более идти с ними в безлюдное место, положительных результатов не возымели. Жанна навалилась на угол стола, практически улеглась, сорила пеплом, то и дело просила воды. У неё болела голова. Из телесных повреждений у девчонки остались синяки на руках и ещё – содраны коленки. Пару раз она вскакивала, порывалась приспустить джинсы, показать израненные ноги, но Рязанцев успевал её тормознуть. Можно было, конечно, отправить её в прокуратуру, это их подследственность. Но вдруг там рубанут шашкой и возбудят дело?! Расхлёбывать новорожденный «глухарь» придётся всё равно их мощной группе по тяжким. Можно, конечно, затратив массу служебного и личного времени, найти этих Валеру с Сашей или как их там зовут по-настоящему. Найти, чтобы выслушать историю, как в парке к ним привязалась пьяненькая шмара, с которой они сговорились культурно отдохнуть. Выпили, закусили, и она добровольно дала обоим. Это если Валера с Сашей захотят разговаривать. А то вообще скажут, что впервые видят эту куклу крашеную. Как доказывать? Чем? Ободранными коленками? «Пока будем искать парней, запустим другие дела. Действительно серьёзные преступления, перспективные», – Андрейка рассуждал прагматично. В десять часов, раньше обещанного, нежданно появился Маштаков. У Рязанцева сразу отлегло от сердца: в порядке Николаич. Было видно, конечно, что он снова выпивал накануне и неслабо, но соображать и работать мог, это главное. За старшим опером волочилось облако крепкого одеколона, покрывая выхлоп перегара. Рязанцев сразу включил чайник. Маштаков уселся на своём месте, по диагонали пробежался по объяснению. – Опознать их хоть сможешь? – спросил у Жанны.