В понедельник дела не делаются - [182]

«Наверное, испытывает чувство глубокой вины оттого, что меня в лицо не знает», – усмехнулся мысленно Виктор Петрович.

И ещё он подумал в контексте, что все эти посты, дневальные в фойе и прочие загрядотряды – фигня на постном масле.

Добровольно тормозят на них только порядочные граждане.

Летом супругу Виктора Петровича к следователю вызывали.

У них на предприятии очередная кража цветмета случилась, и Наталья как обычно выступала по делу в роли представителя потерпевшего. Так ведь битых полчаса тётку на воротах промытарили. Чего, да как, да к кому идёте, гражданка? Да есть ли у вас документы, удостоверяющие личность? Со следователем по телефону связывались. Бдительность проявляли таким образом… достойную лучшего применения!

«И без того, блин, свидетеля в наше время в милицию на аркане не затащишь! Это вам не десять лет назад, когда повестку почтой направил, и все являлись как миленькие. А тут попрыгает свидетель на ветру перед КПП, да еще фамилию следака забыл, повестку потерял или следака в этот момент по закону подлости на месте нет. Плюнет гражданин, помянет добрым словом наши доблестные органы и отвалит восвояси. Ищи его потом, свищи его!» Убийцу Фадеева, когда тот линял из милиции, тоже ведь тормознули на воротах.

«Откуда идете, гражданин?» – «С допроса иду. Из сорок девятого кабинета». – «Вас отпустили?» – «Отпусти-или».

Прикурил Фадеев сигаретку, раскланялся с идущим в сторону УВД знакомым участковым и покатился колбасой. Только его и видели.

Хотя справедливости ради надо заметить, что какие-то попытки упорядочить броуновское движение по УВД милицейским руководством делаются. Пропуска ввели вот.

«Полчаса Наталья на воротах проплясала!» – в голове та же мысль повторно прокрутилась.

Она задела смежную приводную шестерёнку, следующее колёсико с места стронулось, звонок тревожный прозвенел.

Проблемы, возникшие у жены на работе, накалили домашнюю обстановку до беспредела. Наталья заводилась с полтычка по самому ничтожному поводу. Двухмесячный срок её сокращения с работы сжимался, как прожаренная зверушечья шкурка.

Разговор с директором завода ЖБИ, к которому Коваленко неделю готовился, и в содержание которого, десять раз пересказанное Виктором Петровичем дословно, Наталья не верила, дал нулевой результат. Что в принципе было закономерно. Выходов на гендиректора у Коваленко не было. Пару лет назад тот обратился к Петровичу с абсолютно немыслимой шкурной просьбой.

Хлопотал за шкодливого племянника, вляпавшегося в групповое изнасилование. Коваленко тогда вежливо, в крайне доходчивой форме объяснил уважаемому в городе человеку нереальность его просьбы. Судя по реакции тот подумал, что прокурорский глумится над его сединами. Директор ушёл, но правозащитной деятельности своей не оставил. В суде его племяш с подельниками – случай беспрецедентный! – получили по второй части сто тридцать первой статьи УК РФ[138] – условно.

И вот пришла пора подбирать камни.

Коваленко спустился в цокольный этаж, где располагался изолятор временного содержания. Дежурный прапорщик, поседевший за пятнадцать лет службы в подвале, гремя ключами, открыл металлическую решётчатую дверь.

Заместитель прокурора поздоровался с ним за руку.

– Есть где поработать?

– Для вас всегда найдётся, – интонация старослужащего дежурного была почтительной, но без тени подобострастия.

Виктор Петрович заполнил требование на вывод и прошел в следственный кабинет. Обстановка там была убогой. Два шатких стола, по паре стульев, привинченных к полу подле каждого, постоянно открывающаяся самопроизвольно дверь, закопченный потолок, жестяной короб неработающей принудительной вентиляции. Спёртый, будто прессованный воздух.

Коваленко снял мокрую куртку, аккуратно её свернул и повесил на спинку стула. Зонт и головной убор положил на стол, предварительно постелив два стандартных листка.

«На голову, все-таки, кепку надеваю».

Постовой завёл набушмаченного Фадеева. Бородатая челюсть вперёд выставлена, руки – за спиной. Виктор Петрович жестом гостеприимного хозяина предложил ему располагаться на стуле напротив.

– Вы меня, наверное, Фадеев не знаете? Я заместитель прокурора Коваленко Виктор Петрович.

– Слы-ышал про вас, – сдержанно ответил арестованный и, щурясь в сторону, поинтересовался как бы между прочим. – А вы курите?

Среди рецидивистов бытовало распространенное заблуждение, что следакам и прокурорам на курево для сидельцев специальные деньги выделяются.

– Курю, – кивнул зампрокурора. – Сейчас покурим.

Главной достопримечательностью внешнего облика Фадеева являлась борода. Окладистая, русая, густая… как у Высоцкого, когда актёр готовился к несостоявшейся роли Емельяна Пугачева.

«Надо же, за полтора месяца такая бородища умудрилась вырасти!»

Ещё по утратившей отечность физиономии Фадеева читалось, что он давно не пил. Виктор Петрович осязаемо чувствовал, что внутренне Фадеев напряжен до звона. Удивительно, как хорошо он при этом держался внешне.

Коваленко попросил милиционера принести пепельницу.

Правилами внутреннего распорядка в ИВС запрещено курить, но для надзирающего прокурора было сделано исключение. Фадеев взял протянутую сигарету, прикурил. Виктор Петрович тоже закурил за компанию, хотя и без этого дышать в трюме было нечем.