В понедельник дела не делаются - [170]

Михе подумалось в тот момент: «Мне самому пора хорошего адвоката шукать. Не сегодня завтра – прокукарекают![132]»

…Старший следователь прокуратуры Винниченко наконец вернулся. За ним стояли мужчина и женщина приличного вида. По ходу дела, Боря ущучил их в коридоре следственного отдела. Скорее всего, потерпевшие по краже… по квартирной… Муж с женой. Хорошо хоть незнакомые попались, не так стыдно.

Как Миха ни хорохорился, ни внушал себе, что всё это пустое… «Как у царя на кольце было написано? И это пройдёт!»…

колбасило его благо. Внутри всё дрожало от обиды, от бессильной злости.

Маскируя своё состояние, он два раза перечитал постановление о производстве обыска. Основаниями шмона было то, что в кабинете могли находиться предметы, имеющие отношение к расследуемому преступлению… Черновые записи, аудио компакт-кассеты… предметы, изъятые из гражданского оборота…

Формальные основания, безусловно, имелись. Никакой вышестоящий самый объективный прокурор не признает этот обыск незаконным.

Маштаков, а за ним Титов расписались в постановлении и оба закурили. Боря огляделся. Понятые, стоявшие у встроенного шкафа, чувствуя необычность ситуации, были явно не в восторге от того, что их втягивают в чужие, ненужные им проблемы.

Винниченко начал с левого стола, который на пару делили Маштаков с Рязанцевым. Присев на корточки, отчего у него щёлкнуло в коленке, следователь проворно вытащил из тумбы стопу старых бумаг, пачку писчей бумаги и новый врезной замок в картонной коробке. Следователь старался демонстрировать, что у него непробиваемая, толщиною в три пальца шкура. Все делал специально неторопливо.

Миха, разгоняя рукой клубы повисшего дыма, привстал на носки, дотянулся и распахнул форточку. Холодный воздух вольготно хлынул в прокуренное помещеньице. Завыл-заныл проезжавший мимо троллейбус второго маршрута.

Винниченко обыскал столы, все вытащенное, кроме дверного замка, вернул на место. Коробку же с замком «миллион секретов» он аккуратно выставил на столешницу. Тит глазами указал на замок, Маштаков в ответ дёрнул ртом.

«Чего он, серьёзно, что ли, решил проверить: не ворованный ли?»

Затем Борис Сергеевич предложил открыть сейф, ответственным за который, согласно бумажной бирке в углу, значился «ст. о\у Титов». Лёха с лязгом провернул ключ на два оборота и настежь распахнул металлический ящик.

– Прошу вас!

И тотчас, как будто его осенило, закрыл снова. Едва не прищемив проворно устремившуюся в утробу сейфа Борину руку.

– Минуточку, гражданин следователь, а допуск у вас имеется? У нас все дела под грифом.

Маштаков налёг грудью на край стола, с интересом ожидая ответа Винниченко. Довод Титов задвинул серьёзный. Оперативно-поисковые дела, заведённые по нераскрытым грабежам, разбоям и изнасилованиям, которыми были забиты все три металлических ящика в кабинете (у каждого опера – свой), были секретными. Следователь формы допуска не имел, во всей прокуратуре допуск был только у прокурора и у заместителя, который осуществлял надзор за ОРД.

Собственно говоря, страшных секретов, которые следовало бы держать втайне от следователя прокуратуры, зачастую расследовавшего как раз те преступления, по которым и были заведены эти ОПД, в делах не было. Технические мероприятия проводились редко, половину бумаг составляли ксерокопированные протоколы допросов и других процессуальных документов из уголовных дел. Бумагами с грифом «секретно» были агентурные записки, большей частью высосанные из пальца. Иногда, правда, встречались и путные. Имелись ещё редкие оперустановки, выполненные сотрудниками ОПУ[133]. Гнать туфту, набивать «буханки» заставлял вал, ведь на каждое тяжкое преступление заводилось ОПД. Линейная группа Титова в сравнении с зональниками находилась в предпочтительном положении, имея в наличии компьютер с принтером. Ничего, что древние, зато пока рабочие.

Поразмышляв над очередной загадкой, Винниченко предложил оперативникам выложить из ящиков все дела. Глянув на обложку каждого, он убедится в их секретности (на обложку-то можно посмотреть?!), и более их касаться не будет. А уж остальные бумаги в сейфах просмотрит как полагается.

– Не обессудьте!

Опера согласились. Во время процедуры шмона, занявшей более часа, в кабинет, сильно стукнув дверью по спине привалившегося к ней понятого, ввалился начальник УР Борзов.

Он угрюмо понаблюдал за происходящим, катал каменными желваками. Стоял неузнаваемый, без обычной своей ржачки.

Потом, без нужды поправив ремни оперативной сбруи, изрёк:

– Давайте не затягивать это представленье. Работы – по горло.

Как будто от Титова с Маштакова что-то зависело.

Интеллигентного вида понятой в галстуке чувствовал себя явно неловко.

Старшего следователя, кроме упомянутого выше замка, заинтересовал ещё и компьютер. У самого Винниченко, насколько Миха помнил по последнему посещению его кабинета, из оргтехники имелась только раздолбанная электрическая «Ятрань», превращавшая лист бумаги в продырявленную мишень. Во включенном состоянии гудевшая, как трактор «Беларусь».

Боря целеустремлённо отыскивал на компьютере инвентаризационный номер. Разумеется, такового он не обнаружил. Какое отношение «комп» имел к обстоятельствам расследуемого им дела, было неясно.