В понедельник дела не делаются - [154]

В общем, все шло по сценарию. Водки еще было море.

«А коли мало окажется, так мужики еще найдут. Многих сегодня жены домой не дождутся».

Навалившись на балконные перильца, начальник милиции благостно взирал на происходящее. Буйство осенних красок добавляло в настроение романтики. На такую мелочь как промозглый ветер не обращали внимания. Теперь главное дело было, чтобы никто не начудил. Чтобы не разодрались, как в прошлом году Титов с Капустиным, не поделив, кто из них круче. Краповые береты или ВДВ?!

– Львович, ты до конца будешь? – Сомов с сожалением глянул на часы.

У него на восемь вечера была назначена встреча, которую он не мог перебить.

– Так точно, товарищ полковник! – захмелевший Птицын встал по стойке смирно, щелкнул каблуками.

Сомов посмотрел на него с долей сомнения, качнул головой.

– Сам смотри, поаккуратней. Много не поднимай. Я сейчас по-тихому свалю.

Вразвалку спускаясь по лесенке, Сомов слушал разговор куривших у входа оперов. Заместитель начальника ИВС по режиму и оперработе майор Капустин, двухметровый бродяга с вислыми казацкими усами, профессиональный залётчик, которому многое прощалось за результаты внутрикамерных разработок, привалившись спиной к дверному косяку, не видел приближения начальника, громыхал грубым басом.

– …А он херак – аусвайс – в рыло… Старший прокурор Хоробров… Приятно познакомиться! Давайте все личные дела жуликов на кон. Я натурально предъявляю. Будьте любезны! Он с журналом покамерного содержания сличил, потом ставит птицу и спрашивает: «А иде дело на вот этого черта, который в “один-восемь” сидит по сотке, где ранее судимые?» Грёбаный стос, а в «один-восемь» «эксперт» мой работает… Я прокурора этого Хороброва – цоп под локоток, в сторонку отзываю… Он не йдет, брыкается… Я ему по-людски объясняю, та-аищ младший советник юстиции, это агент, работает он под подозреваемым в разбое… А этот муда-ак…

Рома Калёнов увидел спускавшегося по лестнице начальника, резко отмаячил Капустину. Тот обернулся, накрыл ладонью усатый рот, выпученными глазами завращал.

Сомов хлопнул майора по широченной спине:

– Не бери в голову, Сергей, прорвемся.

Окончание истории ему было известно. Проверяющий из прокуратуры области заставил выдворить агента из камеры. Нагнать, как жулики говорят. Мотивируя это тем, что сидит тот по фактически сфальсифицированному протоколу задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР, заполненному не следователем, а Капустиным, лицом абсолютно непроцессуальным. По сути, засушенный кабинетный урюк спалил камерника, которого пришлось выводить из разработки вопреки всем планам. С упёртым прокурорским чиновником объяснялся Птицын. Безуспешно.

Чиновник не принимал никакие доводы. Оставался внешне ироничным. Предложил вскипевшему и.о. начальника криминальной показать, где подобное предусмотрено в УПК или в Законе о содержании следственно-арестованных под стражей.

Устало, как от надоевшего насекомого, отмахивался длинной костлявой ладонью:

– Да при чем тут ваш Закон «Об ОРД»[126]?

Про этот случай Птицын доложил в УУР[127], там пообещали выйти на руководство областной прокуратуры.

«Не дают волки работать! А результат им подай на блюде!» – возмущался Сомов.

Завидев начальство, водитель Валера Хомутов отделился от мангала, дымившегося на углу волейбольной площадки.

– Поехали, Валер, в следующий раз покушаешь, – полковник с сожалением пошевелил ноздрями, вбирая аромат начавшего поджариваться мяса.

В двадцать ноль-ноль у начальника милиции была забита встреча с гендиректором «Наяды» Катаевым. Сомов намеревался сообщить, что у него не получается с отпускных вернуть даже часть долга, взятого на ремонт и меблировку новой квартиры.

Он знал, что Катаев легко отсрочит платеж, даже рад будет затевающейся кабале. Хотя, конечно, радости не выкажет – лицедей. Деньги у Катка Сомов занял в марте. Разумеется, без расписки и без свидетелей, но всё равно на душе у полковника чёрные кошки скреблись.

19

Проводив глазами плавно вписавшуюся в поворот черную «Волгу», старший пешего наряда Паршин отнял ладонь от козырька кепи.

– Смори, Вован, пан начальник проехал! А сказали, он на дне розыска гуляет, в «Рябинке».

Второй патрульный милиционер, Кирьянов, выплюнул изо рта семечную шелуху.

– Может, его самого в машине-то не было?

– Да не-ет, ты че? – махнул рукой Паршин. – Сиде-ел… На месте на своем… Морда красная, набычился на нас с тобой…

Милиционеры, не торопясь, двинулись дальше по привокзальной площади. Позывной у их пешего поста – «триста четырнадцатый». Заступили на дежурство они в шестнадцать часов, закончат смену, если все нормально ляжет, в четыре ночи.

Прапорщик Паршин мантулил в батальоне ППС пятнадцатый год, был из самых заклятых ветеранов. Ни от одной командировки на Кавказ не закосил – Карабах, Осетия, Чечня в прошлую войну… Раньше Паршин стоял на должности взводного командира, но прошлым летом после залёта опустили его в постовые милиционеры. И даже не в автопатруль перевели, а на пеший пост, как зелёного. Но Паршин виду не подает, продолжает службу тащить. И то, уходить из ментуры жалко, с армией и всеми командировками – восемнадцать с половиной лет выслуги! Всего ничего осталось! Да и куда идти? Охранником на платную стоянку? Успеем…