В полдень, на Белых прудах - [70]

После Гнездилов и Гавриил привозили Прокину еще подарки, но те были уже подешевле и не такие красивые, во всяком случае, когда он приносил их домой, жена не так радовалась. А не думала, дура, что подарки эти им достались бесплатно. Конечно, конечно, откуда ей было знать!

А вскоре Гавриил с Гнездиловым перестали ездить. Прокин еще интересовался: что такое? Гнездилов почему-то отмалчивался, более того, вздрагивал, когда слышал от Прокина этот вопрос. И Прокин, видимо, что-то почуяв, не стал донимать больше Гнездилова. Теперь вместо Гавриила в Кирпили наведывался районный главный ветврач Шитиков, этакий щеголь с бороденкой треугольничком. Соответственно, поменялась и партнерша…

И вдруг Гнездилова выдвинули в райком. Сначала он был инструктором, затем завотделом, а через некоторое время его неожиданно избрали вторым секретарем. Пошел человек! — завидовал ему Прокин. Вот жизнь — одних милует, других казнит! Сколько лет он в Кирпилях председателем сельского Совета, уже вряд ли, наверное, кто из местных вспомнит, когда его посадили в это кресло, а вот продвижения никакого, сидит на одном месте, точно заядлый рыбак зимой у лунки. Не-ет, несправедливо это, явно несправедливо! И сказать бы, что людей на руководящие посты выдвигают каких-то особых, так нет. Взять того же Гнездилова — рыльце в пушку. Вообще, кадровый вопрос у них, продолжал рассуждать Прокин, поставлен неправильно. Вот его бы, к примеру, человека, который проработал столько лет, глубоко изучившего и дело, и людей, его-то и надо выдвигать, так сказать, поднимать по должностной лесенке, а на самом деле выдвигают не тех, а людей, которые успели покрутиться немного в РИКах да райкомах, ну и прочих коридорах. Причем какой-то школьник, извините за выражение, пришел инструкторишком, ртом воздух поглотал-поглотал — пожалуйста, тебе, юноша, новое кресло, руководи коллективом, действуй, действуй! Не умеешь? Ничего, пообщаешься, пооботрешься с тем же коллективом, коллектив чему-нибудь тебя и научит, так уж повелось.

Ну ладно, успокоил себя Прокин, кадровый вопрос — не его дело, люди повыше сидят, — им, как говорится, и карты в руки, пусть действуют!..

Нынче у него забота одна — решить сельсоветские дела и успеть встретиться с Гнездиловым Юлием Кузьмичом. Интересно, как его встретит второй секретарь райкома, узнает ли? Ведь с той поры, как Гнездилова выдвинули в руководство, тот больше в Кирпили не заглядывал, вернее, в самих Кирпилях был, а вот «охотиться» на Юхимку не приезжал — вот как. И видеться они виделись — как же, считай, одну упряжку тянут, народ ведут за собой, — только изредка и издали. Прокин так и не определил: изменился Гнездилов или нет? Однако тот факт, что он перестал ездить в Кирпили, его, Прокина, все же настораживал. А может, это временно, зарождалась у него надежда. Ничего, теперь встреча с Гнездиловым все откроет, покажет истинное положение дела.

Последние дни Прокин чувствовал себя не в своей тарелке, тому было много причин, все, наверное, не перечислишь, однако отдельные не заметить нельзя. Ему очень, к примеру, не нравилось возвращение Ваньки Чухлова, этого поистине Беса, — кто его раньше времени отпустил, тому бы на глазу шишку насадить, вместо бельма; и Каширин ставит подножки, одни несогласия: видите ли, он районный депутат, он великий магистр! Видели на суку подобных магистров, зло ругнулся Прокин, ишь, выискался! Но о Каширине, к сожалению, не скажешь, что он выскочка, что его двинули зря в председатели; этот человек на самом деле от земли, землей и пропах! Не-ет, Каширин не риковский или райкомовский инструкторишко — специалист с большой буквы! Потому Прокину и придется туго, вряд ли он с ним сможет соперничать, не в смысле, конечно, дела, кто лучше его поведет, а в смысле противоборства: кто кого быстрее переломит, кто кому хребет перебьет. Ну ничего, мстительно рассудил про себя Прокин, он все равно на него управу найдет. Тут-то вдруг и вспомнился Гнездилов — вот кто ему, Прокину, поможет: Гнездилов!..

Но это еще не все, что тревожило в последнее время Прокина. Ему страшно не нравилось, как складывалась жизнь у его дочери, не хотелось, чтоб она так жила — нет солидности в поведении (все-таки она дочь председателя сельсовета!), нет четкого убеждения, как, к примеру, оно есть у других… В общем, Катерина его надежд не оправдала, он представлял ее жизнь несколько иной. Он намечал ей большое будущее, а из его мечтаний один пшик получился. А все оттого, что не послушалась отца и не пошла сразу учиться в институт; ведь все было уже условлено, внесен задаток, нет, дочь все же передумала в передала свои документы в техникум: она, видите ли, решила, в институте не потянет, у нее в школе плохие были оценки, а в институте могут быть еще хуже, там больше и серьезнее спрос. Дура! Дура! Прокин неспроста называл свою дочь дурой, он имел на то основание — деньги сделали бы все, ей не следовало волноваться и за будущие оценки. А дочь этого как раз не понимала. Прокина и бесило. Его, между прочим, и другое бесило, что она за Ваньку Чухлова замуж решила пойти. Дура! Вот дура!. Нашла, за кого замуж — за Беса! Да он ее грязного мизинца не стоит! Нашла, с кем связываться — с шантрапой! Не допустит он этого! И не допустил. Правда, в том заслуга и братьев Бродовых — спасибо им, братушкам, превеликое, нашли повод и упекли вовремя Беса в тюрьму. Ничего, так Бесу, так, пусть не выскакивает там, где не нужно, пусть побольше держит язык за зубами! Надо надеяться, обстоятельство это его чему-то научило и, может, даже чуток язык подкоротило — неплохо бы…