В полдень, на Белых прудах - [68]

— А кто тебе сказал, что плохо? Наоборот: отлично! — Венька Малышев потер руку об руку, оживился. — Так, глядишь, наши Кирпили и районным центром скоро станут.

— Э-э-а, это ты загнул уже, — не согласился Оглоблин, приняв слова его всерьез.

Венька Малышев тут же оговорился:

— Ну ты, Прокша, ей-богу, аллегории не понимаешь.

— Какой-такой аллегории?

— Ага, — ехидно усмехнулся Петр Бродов, — какой, о чем ее едят, объясни Прокше, а то он и на самом деле не может раскусить.

— А ты, — уставился на того Оглоблин, — можешь?

— Я? — переспросил Бродов. — Мне что хрен, что редька — одна еда.

— При чем тут хрен и редька, — недовольно буркнул Оглоблин. — Тебя про эту самую спрашивают, как ее? — Он повернулся к Веньке Малышеву: — Ну?..

— Аллегорию.

— Во-во, про аллегорию. Ты знаешь, что это такое?

— Я не говорил, я и объяснять не желаю, — решительно отказался отвечать Петр Бродов, — Вон пусть Венька, это он траванул.

Мужики вопросительно посмотрели на того.

Венька молчал. Но вскоре признался:

— А черт его знает, пришло на язык — ляпнул.

На помощь поспешил Матекин, он и объяснил популярно, сказав, что это выражение какой-то мысли в чем-то конкретном. Ну, к примеру, добавил: Малышев сказал, будто наши Кирпили станут районным центром. Он тем самым хотел подчеркнуть, что со строительством кирпичного завода наше село укрупнится, поднимется его вес в масштабе всего нашего края, вот примерно это и можно назвать аллегорией.

Мужики, выслушав Матекина, посмеялись над Малышевым: дескать, слов ученых нахватался, а где, в каком месте их применять, не знает.

Тот возразил: ну как же не знает, когда в самую точку попал, и обратился за поддержкой к Матекину:

— Ну скажите, Дмитрий Иванович, я прав?

— Прав, прав, Веня, — поддакнул тот, улыбаясь, и направился в правление.

Мужики продолжали стоять, они ожидали восьми часов, когда с полей вернется председатель.

Вскоре подошел Ванька Чухлов. Он поздоровался. Петр Бродов сначала недовольно на него покосился, затем не выдержал затронул-таки:

— Мы то понятно, чего ждем, нас председатель вызвал, а тебе, Бес, что тут? Ты же, говорили, в совхозе истопником.

— Работал, — спокойно ответил Ванька. — А теперь вот в колхоз перехожу.

— В колхоз? Что ж такое? Или в совхозе мало платят?

— И в совхозе, и в колхозе деньги приработать можно, нужно только стараться.

Петру Бродову, видимо, Ванькины слова не понравились:

— А ты что ж, Бес, считаешь, мы деньги получаем, а не стараемся, да?

— Слушай, Петр, — взмолился Ванька, — помолчи хоть раз, не лезь ко мне. Тебя к председателю вызвали? Вот стой и жди его. А я тоже ждать буду.

— Что, молча? Вот так стоять и ждать? — Петр Бродов будто ничего не слышал.

— Да, молча.

— Интересно!..

— Слушай, Петро, — вмешался Венька Малышев, — а ты и правда оставь в покое человека, он тебя не трогает, и ты его не трогай.

Это на Петра Бродова подействовало.

Ванька благодарно посмотрел на Малышева — тот заметил его взгляд, подморгнул: не дрейфь, мол, не таких сворачивали, живы оставались, с этим как-нибудь справимся. Ванька и раньше знал, что Малышев ему симпатизирует — и жалеет, и уважает его.

То, что с Бродовым он с первых минут начнет цапаться, следовало ожидать. Но Ваньку сейчас другое беспокоило — уже скоро восемь, а Лени все нет. Неужели парнишка передумал, а? А так ему хотелось помочь. Ванька понимал: берет его на свою ответственность — как-никак работа трудная, сложная, с ней не любой справится, может спасовать. А коль так, за ним, за Леней, нужен будет глаз да глаз — зачем и до крайности, к примеру, доходить, чтобы парнишка переутруждал себя. Он, если пойдет в бригаду, станет, конечно, из кожи вон лезть, чтоб оправдать доверие, которое ему оказали, вот тут-то и не упустить этого момента и парнишку вовремя предостеречь.

Ванька поглядывал на часы — стрелки приближались к назначенному времени, а Лени не было и не было. Значит, передумал, решил он, или же отсоветовала ему мать. Может, она права, подумал Ванька.

Вскоре к правлению подъехал «газик», из него легко, будто на тренировке, выскочил Каширин.

— Бригада «ух-х»? — бросил он на ходу.

— Работает до двух! — добавил Петр Бродов и хохотнул.

— А дальше что? — Каширин приостановился.

— Чаи гоняет, Афанасий Львович, — продолжал Петр Бродов, — а чего еще делать в рабочее время?

Каширин хитровато посмотрел на него.

— Э-э, э-э, — погрозил пальцем, — кое-кто находит, что делать, смекалка имеется, — но тотчас переменил тему. А через минуту пригласил всех к себе в кабинет.

Кроме приглашенных присутствовали еще зампред Матекин, секретарь партбюро Валерий Анатольевич Краев, бухгалтер колхоза Карандашев, словом, все, кто должен быть причастным к строительству кирпичного завода.

Каширин сидел за столом, остальные — по-над стенкой.

Он осмотрел присутствующих:

— Собрались все?

Ванька поднял руку:

— Лучнева нет из Заречного, задерживается.

— Задерживается, говоришь? Это плохо. Задержаться я могу где-нибудь, я — председатель, а любой другой — опаздывает. Это плохо, — еще раз подчеркнул Каширин. — Ну ладно, на первый раз, так и быть, простим, тем более он молод, так?

— Так, так, — поддакнул Ванька.