В полдень, на Белых прудах - [67]

Тот улыбнулся, точно почувствовал, что от него требуется, какие именно слова:

— Леньк, Леньк, а ты даже выше дяди. Правда, чуть-чуть только, сантиметра на полтора, на два.

— Вот видишь! — обрадованно подытожил Ванька. — А ты сказываешь: мал. Мамка ему объяснила. Мамка, чтоб ты знал, Леня, видимо, жалеет тебя, не хочет, чтоб на тяжелую работу шел.

— Но ведь там и вправду тяжело будет, — заметил Леня.

— Это точно. А ты что же, Леня, трудностей боишься?

Тот встрепенулся:

— Я? С чего вы взяли?

— Ну… По разговору чувствую.

— Ничего подобного, — заявил Леня, — трудностей я не боюсь, я хоть сейчас готов…

Ванька остановил его:

— В общем, посоветуйся еще с мамой, объясни ей, что так-то и так-то, и, если надумаешь идти на строительство кирпичного завода, милости прошу завтра к восьми часам в правление колхоза «Дружба». С председателем в отношении тебя я уже договорился.

Ванька шел по саду и думал уже о своем. И тут ему повстречалась Верка. Веселая, удалая, из-под косынки темные локоны, точно русалочьи косы.

— Куда путь держим? — первым заговорил с ней Ванька.

— В далекие края, — Верка улыбнулась и обнажила белые зубы, — за синие моря, в тридевятое царство, тридесятое государство.

— И что же искать там будешь? — подыграл ей Ванька.

— Сокола своего, красна молодца-красавца.

— А коль пойдешь туда, а там вовсе и не молодец-красавец, что тогда станешь делать?

— Я?

— Ты!

Верка задумалась.

— Ничего, разберусь как-нибудь, — ответила немного погодя.

— Так вот, — сказал уже вполне серьезно Ванька, — ты и разбирайся, а я пошел.

— Э-э, э-э, — остановила его Верка. — Ты хоть адрес оставь, куда о своем решении сообщать. И имя свое богатырское назови — я знать желаю!

— Имя мое — Иван. Фамилия — Чухлов. Отец мой был тоже Иваном. Значит, Иван Иванович Чухлов. А живу я, — продолжал Ванька, — в Кирпилях. Это и есть мой адрес. Но писать мне не надо, если что, за ответом сам приду.

— Как же ты узнаешь о том, Ванька-Богатырь? — все еще не унималась, продолжала шутить Верка.

— Сердцем почувствую!

— Сердцем?

— Сердцем!

— Ну-ну. Испытаем твое сердце, Иван Иванович Чухлов, Ванька-Богатырь! — И Верка тотчас исчезла, как бы растворилась в деревьях, точно ее тут и не было — это просто какой-то дух, внешним своим видом и мыслями напомнивший Верку.

Ванька осмотрелся — никого. Надо же, только же рядом стояла! И пошел дальше, все еще находясь под впечатлением этой встречи.

3

В половине восьмого утра мужики уже вертелись около правления: чего это их вызвал председатель, по какому вопросу? Спрашивали друг у друга, и никто не мог толком объяснить. Один Оглоблин мимоходом как бы бросил: наверное, что-то по кирпичному заводу решать.

— До кирпичному? — неожиданно заинтересовался Венька Малышев.

— Наверное, — опять неопределенно сказал Прокша.

— Я что-то про такое не слыхал, это для меня новость, ребята. Его что, — повернулся он к Оглоблину, — у нас собираются строить?

— Здравствуй — я ваша тетя! Ты что же, Венька, только на свет народился, что ли?

— Я же и сказываю: первый раз слышу.

Тут подал голос Петр Бродов:

— К примеру, я тоже про кирпичный ничего не знаю. У меня скот основное — корми, пои, дерьмо из-под него вывози, такая задача. А там хоть трава не расти — моя хата с краю.

Оглоблин все же побаивался Петра Бродова, потому промолчал — пошел он подальше, лучше десятой дорогой его обойти, нежели связываться с ним, подумал, видимо, Прокша Оглоблин.

Венька Малышев тоже затих, не поддержал разговора.

Так и стояли, курили, пока не подошел Матекин.

— Собрались? Ждите, председатель в поля уехал, вернется — поговорит с вами.

— А о чем хоть? — не терпелось знать Веньке Малышеву.

— О чем? А вам не объяснили разве? — в свою очередь спросил Матекин.

— Не-ет, — ответил за всех Малышев.

— Бригаду для строительства кирпичного завода комплектуют.

— А я при чем тут? — тотчас вскинулся Петр Бродов.

— Как — «при чем»? Раз вызвал тебя к себе Каширин, значит, ему тоже нужен.

— Я же скотник. У меня своя работа. Не-а, — резко возразил Петр Бродов, — не пойду на кирпичный, я не дурной пока — ломовать ни за грош.

— Как раз деньги-то, — подчеркнул Матекин, — там платить будут шальные. Это тебе кирпичный — не животноводческая ферма!

— А что на ферме, легко? — вдруг завелся Петр Бродов. — На ферме Парк культуры и отдыха, что ли? Да на ней так наломаешься, потом всю ночь иголки колют.

— В мозгах? — уточнил Оглоблин. Он, видимо, и сам того от себя не ожидал, просто так ляпнул — чего-то на ум взбрело.

— И в мозгах, — повторил следом Петр Бродов, не обращая внимания на подковыку.

Матекин это уловил, но сделал вид, будто ничего не слышал, вовремя задавил в себе смешок.

— Вот так-то, братцы мои кролики, — подытожил Петр Бродов, но уже без возражения, что его все же могут перевести из скотников в строительную бригаду; похоже, шальные деньги, какие предполагают платить на сооружении кирпичного завода, заставили его задуматься. «Деньги — это хорошо!» — решил Петр Бродов.

— К слову, — сообщил Матекин. — Вчера со станции часть оборудования уже перевезли.

— Вот даже как! — удивленно воскликнул Малышев. — Надо же, в Кирпилях завод будет!

— А что, разве это плохо? — спросил Прокша.