В полдень, на Белых прудах - [57]

Сон тот Екатерине Михайловне приснился сразу, как только она легла. После уже больше не уснула. Детей дома не было, Серж снова не пришел — и ей сделалось одной страшно. Екатерина Михайловна позвонила подруге, кучерявой Зосе, инструментальщице из цеха, объяснила ситуацию и попросилась к ней. Та, пораздумав маленечко, согласилась пустить к себе. Но, правда, оговорилась: у нее в гостях Колечка, мастер из цеха первоначальной обработки тканей. Колечка ее, сказала в ответ Екатерина Михайловна, между прочим, может и перебиться. Но он живет очень и очень далеко, приводила доводы Зося. Пусть такси закажет, тотчас отреагировала Екатерина Михайловна, он немало получает, денег у него полные штаны. Катя, Катя, слышалось в трубку обиженное, ну чего она так на Колю, он неплохой парень. Но Екатерина Михайловна уже завелась: пусть Зося этих хороших лучше в гробу видит в белых тапочках, у нее, у Екатерины Михайловны, тоже вроде ничего, а, видите ли, строит из себя, выкобенивается — артист будущий! — какой уже вечер глаз не кажет. А как Иван ее, ну, тот, закинула удочку Зося, дает о себе знать или нет? В общем, пошел треп по телефону, привычный бабский треп. Екатерина Михайловна резко его оборвала: значит, так, Зося, пока я к тебе иду, Колечка твой заказывает такси и навостряет лыжи, добро? На той стороне помолчали-помолчали, затем безысходно вздохнули — добро, Катя.

До утра Екатерина Михайловна пробыла у Зоси. Спать, естественно, не спали — перемывали хэбэковских мужиков: кто какой, кто чего стоит, на что способен и тэ дэ и тэ пэ. Жарили куски хлеба на маргарине, посыпали их солью и ели. Про сон, слава богу, Екатерина Михайловна маленечко забывала, сердце ее входило в норму. А днем, когда она заскочила по какому-то случаю к себе домой и обнаружила в почтовом ящике перевод от родителей на пятьсот рублей, и вообще идеально застучало, точно японские часы на транзисторах последней марки.

Екатерина Михайловна иногда поглядывала, стоя у окна, на очередь, к великому ее сожалению, она двигалась медленно, в Москве в универмаге «Москва» за женскими сапогами и то скорее проскакивает. Мысль о сапогах заставила ее подумать вот о чем: сейчас конец весны, дело к лету, как раз сапоги покупать — дешевле могут обойтись, значительно причем, с рук, конечно, и чаще на них в магазине наскочишь — таков у нас принцип торговли, летние вещи продают зимой, а зимние — летом. По пословице: заготавливай сани летом. Екатерина Михайловна, как бывший бухгалтер и спец по данной профессии, — техникум-то она окончила, с отличием даже — не шики-брики вам, бухгалтер по всем статьям! — прикинула в уме, как у нее обстоит дело с «валютой», и пришла к выводу, что она еще кроме сапог может себе позволить приобрести велюровый пиджак, который входит в моду, импортную джинсовую юбку, ну и еще кое-чего по мелочи. А вообще, приструнила себя Екатерина Михайловна, нужно учиться жить экономно. И еще она подумала вот о чем: не мешало бы ей подрасколоть Сержа, ходить ходит, желание свое утоляет, а вот… Бедный будущий актерик, как ей, Екатерине Михайловне, его жалко! И все равно не мешает ему о том намекнуть: в конце же концов мужчиной быть надо! Вон Зосин Коля нет-нет да и подбрасывает ей хоть на те же женские «нужды», которые зарождаются от тех же мужчин. А чего кривить душой, пусть правду-матку знают. А то как к женщине липнуть, песни ей соловьиные петь, так давай, а только узнает, что женщина в больницу пошла, так в кусты, более того, краснота на лице вспыхивает: зачем же об этом вслух — тише, тише! А каково в больнице женщине на всю Европу кричать! Вот как раз за муки те, за терпение и следует брать мужика за горло: пусть хоть материально поддерживает, кашу ел — плати, любимый мой!

Екатерина Михайловна встряхнула себя: чего это она вдруг об этом?! Во, шарики-ролики да белые кролики у нее, небось, не туда заехали. И тут пронзило ее: неуж снова, а? Ванька Чухлов ни при чем, тотчас прикинула Екатерина Михайловна, он был у нее совсем недавно. Серж? Серж — да. Екатерина Михайловна опять мысленно этак по-бухгалтерски на счетах — щ-щелк, щ-щелк. Ага, так. Не-а, не должно еще. Вот дура, ругнула она себя, вот чертополоха! И чего, спрашивается, сразу в панику?! Это все сон на нее, он, мерзавец пакостный.

Екатерина Михайловна бросила взгляд на очередь — нет, не дождется она, видимо, своего часа. Не почта — испыталовка на нервы. Вечно, пока достоишься — весь компот вытекает, все соки из тебя выжимаются. Она повернулась к окну, посмотрела в него. Отсюда видно, как заходят в почтовое отделение. Какие все-таки они разные, люди, подумала Екатерина Михайловна, один одного и близко не напоминает. И тут ей неожиданно показалось, что идет знакомый человек. Погоди! Кто бы то мог быть? Но лицо его все же знакомо. И Екатерина Михайловна набралась терпения, стала ждать — сейчас войдет сюда тот мужчина.

Ба-а-а! — едва не воскликнула она, вовремя сдержала себя. Да это же Андрей Николаевич Спирин, их бывший художественный руководитель! Сколько лет, сколько зим! Где же это он, любимый, пропадал, а?! А он изменился, уже не тем кругленьким-пухленьким, вежливым-ласковым предстал, наоборот, грубоватым и озабоченным. Екатерина Михайловна моментально все это приметила своим опытным взором.