В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [66]
Подобная трансформация, происходившая с финнами-иммигрантами, вполне естественна и объяснима. Подобно многим другим европейским нациям, Финляндия прошла через период национальной мобилизации во второй половине XIX и начале ХХ в. Как и в случае с другими национальными проектами, финляндский национализм реализовывался через культуру и образование; в случае с Финляндией важную роль в качестве системообразующего «другого» играла Россия и русские как имперская нация. Финская этническая идентичность, являвшаяся результатом этого нациестроительства, могла временно уступить место социалистическим идеям, хотя даже в США и Канаде радикально настроенные финны всё равно, как правило, вступали в финноязычные социалистические или рабочие организации. Переезд же в Советскую Карелию, где иммигранты столкнулись с многочисленными трудностями, пошатнул веру многих из них в социалистическую идею и реактуализировал этнические идентичности.
В новом политическом и социально-культурном окружении под влиянием взаимодействия с местным населением самовосприятие иммигрантов не могло не измениться. Лишь немногие в новых условиях сохраняли свои социалистические идеалы, принимали новый образ жизни и идентифицировали себя как пролетарских интернационалистов, а позднее и как советских людей. Даже в среде молодежи, которая быстрее, чем взрослые, ассимилировалась в советскую культуру, далеко не все оказались готовы забыть о своей этнической принадлежности. Большинство же иммигрантов старшего возраста, получивших воспитание и образование в символическом порядке финляндской национальной культуры и имевших опыт жизни в Северной Америке, были меньше других склонны восхищаться достижениями социалистического строя и испытывали недоверие к русской культуре; с началом же поворота официальной политики от интернационализма к строительству социализма в одной стране в середине 1930-х гг. они всё больше и больше замыкались в своих этнических сообществах. Осознание своей принадлежности к финскому этносу становилось стратегией, позволявшей людям ориентироваться в быстро меняющейся социальной и политической ситуации.
У жителей республики было свое восприятие приезжих, и оно отнюдь не всегда совпадало с их самоидентификацией. Первоначально, как уже отмечалось, местное население воспринимало американских финнов не столько как этническую группу, сколько как неких пришельцев-чужаков, представлявших, как казалось людям, угрозу их жизни и благополучию. Этот образ «чужого» этнически был окрашен очень слабо, зато часто сливался с представлениями о сытой буржуазной жизни.
Вместе с тем в документах, письмах, воспоминаниях можно найти и примеры того, что уже в первые годы переселенческого процесса появляются ростки взаимопонимания и уважения друг к другу. Интернациональные вечера, совместные выступления русских и иностранных рабочих против произвола администрации предприятий, соседская помощь, ремонт общего жилья[589] – всё это свидетельствовало о начале сближения. Особенно ярко проявлялось взаимопонимание в трагических случаях, когда кто-то серьезно заболевал или семья лишалась кормильца. В этих случаях зачастую на помощь иммигрантам первыми приходили не государство или организация, где работал человек, а простые люди – соседи или совсем незнакомые[590].
К американцам тоже постепенно приходило понимание, насколько местным живется тяжелее, чем им: «Конечно, они не выполняют норму. Но если бы нас, финнов, заставить работать на такой пище, такими инструментами и в таких условиях, мы нарубили бы еще меньше, и большинство из нас загнулось бы уже через несколько недель…»[591] Отдавалось должное и характеру русских: «У них столь бедная еда и такие бедные жилища, а они не только работают, но и имеют хороший характер. Они дружелюбны и даже гостеприимны»[592]. Женщины между собой находили общий язык, когда дело касалось нарядов – некоторые американские финки шили платья, и их клиентками были как финки, так и русские женщины[593]. Этнические стереотипы, которые обе стороны усвоили через воспитание и социализацию в своей среде, подчас оказывались сильнее риторики социалистической дружбы, но и те, и другие отступали перед повседневными реалиями, которые сводили людей вместе и заставляли вырабатывать новые формы коммуникации.
Свои взаимоотношения с окружающим миром строила молодежь, и происходило это не только через политические организации (пионерские отряды, комсомольские ячейки), в деятельности которых, следует отметить, многие молодые американцы с удовольствием принимали участие
