В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [41]

. Это были американские «Катерпиллеры» и советские «Фордзоны», выпускавшиеся ленинградским заводом «Красный Путиловец» по лицензии компании «Форд» (так называемые «Фордзон-Путиловец»). В 1932 г. в Петрозаводске на финском языке было издано «Руководство тракториста», предназначенное для водителей «Красных Путиловских Фордзонов»[355]. В том же году на лесопунктах Вилга и Лососинский началась регулярная вывозка леса автомобилями, водителями которых на первых порах были только североамериканские финны[356]. Первыми автомобилями, применявшимися на вывозке леса, были американские полуторатонные «Форды-АА», в 1931–1932 гг. в парке Кареллеса их было 23, и почти все они были либо привезены иммигрантами, либо закуплены на средства их денежных взносов[357]. В это время почти вся техника была сосредоточена в лесопунктах, где трудились иммигранты, – Лососинский механизированный лесопункт, Матросы, Вилга[358].

Помимо постоянного усовершенствования средств транспортировки и механизмов по погрузке, разгрузке и штабелевке древесины американские рабочие обучали работе с механизмами местных лесорубов, передавали опыт бригадной и звеньевой организации труда. Из числа опытных иммигрантов были выбраны инструкторы, которые работали с местными бригадами, обучая их обращению с импортным инструментом и внедряя зарубежные формы организации труда. Периодически проводились экскурсии специалистов и рабочих из других леспромхозов в Матросы, Лососинное, Вилгу, Интерпоселок[359]. Одним из самых известных в Карелии сразу стал лесозаготовительный пункт Матросы, где обосновалась первая артель канадских лесорубов. К 1933 г. в Матросах проживало 480 финнов, главным образом североамериканских (82,5 % его населения)[360], и поселок превратился в центр по передаче опыта эффективной работы в лесу. В Матросах существовала специальная школа по освоению американского опыта и новых орудий труда, в которой обучались не только карельские лесорубы, но и рабочие Урала, Сибири, Кавказа, Коми, Чувашии, Ленинградской и Северной областей[361]. Специальные бригады ездили по стране для передачи опыта. Так, канадцы Давид Ярвис и Аарне Лехтинен несколько раз выезжали на Урал и в Архангельскую область, где прямо на делянках, в лесу проводили специальные курсы по обучению местных лесорубов новым технологиям. Этим занимались также бригады Отто Раутиайнена в Коми АССР, Калле Лехтонена в Ленинградской области и др.[362] Опыт иммигрантов обобщался специалистами лесной секции Карельского научно-исследовательского института; на экспериментальном Падозерском опытном участке, выделенном секции, трудилось много североамериканцев[363].

Всю первую половину 1930-х гг. республиканская пресса – и русская, и финноязычная – уделяла много внимания североамериканскому опыту работы в лесу, газеты и журналы пестрели заголовками «Заимствовать опыт американцев», «Канадские рабочие в карельских лесах», «Начать по-настоящему передавать опыт канадцев», «В борьбе за лес» и т. д.[364] Вскоре появились и большие аналитические статьи, а затем и брошюры, обобщающие опыт американцев[365]. Одним из активных пропагандистов этого опыта был Иосиф Тонкель, автор целого ряда статей и нескольких книг, печатавшихся значительными тиражами на русском и финском языках в Петрозаводске, Ленинграде и Москве[366]. Основные выводы всех авторов сводились к одному: опыт канадских лесорубов, давший прекрасные результаты в Карелии, «указывает конкретные пути рационализации лесозаготовительного процесса и повышения производительности и заслуживает серьезного внимания и скорейшего внедрения в широкую практику лесной промышленности»[367]. И действительно, новые методы организации труда, новые приемы валки, трелевки и погрузки леса, апробированные в Карелии, внедрялись во многих местах Советского Союза. В самой же республике благодаря опыту североамериканских переселенцев ко второй половине 1930-х гг. сложились профессиональные кадры лесорубов, с помощью которых основная отрасль карельской экономики – лесная – была значительно модернизирована.

На ликвидации прорывов

Амбициозные задачи, поставленные в первой пятилетке, породили мобилизационную экономику, характеризовавшуюся разрывом между нереалистичными производственными планами и реальными экономическими возможностями. Советская экономическая жизнь в начале 1930-х гг. была непрерывной чередой прорывов (устойчивая метафора того времени), вызванных не столько экономическими трудностями, сколько агрессивной риторикой ускоренной индустриализации, требовавшей выполнения основных задач экономической модернизации в смехотворные сроки от нескольких месяцев до нескольких лет. Советские политические и экономические руководители должны были регулярно отчитываться об успешном выполнении поставленных планов; в противном случае их ждало увольнение или даже уголовное преследование[368]. Североамериканские переселенцы, большинство из которых были квалифицированными рабочими и специалистами, представляли собой важный, пусть и малочисленный ресурс, который руководство КАССР могло использовать на ликвидации прорывов, вызванных нереалистичным планированием, неэффективной бюрократической системой и популизмом советской прессы.