В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [32]
Из двух имеющихся столовых инрабочих одна обслуживает группу инрабочих и членов их семейств (столовая № 1) в числе 800 человек. Между тем как помещение этой столовой по своему размеру и количеству столов может вместить лишь 200 чел. С другой стороны, пропускная способность кухни не разрешает в один прием заготовить пищу для всех потребителей. Такое положение создает огромные очереди, которые обычно тянутся в несколько рядов, от одной стены барака до противоположной. Люди стоят в очереди в продолжение 2–3 часов. Пищу приготовляют для всех одинаковую. Отсутствует диетическое питание для лиц, нуждающихся в нем, и специальное питание для детей. Они наравне со взрослыми стоят в длинных очередях[274].
Шокировала людей и антисанитария, царившая в общественных столовых: в огромных помещениях, в которых должны были питаться сотни людей, не было отдельных цехов для разделки и приготовления пищи, мойки посуды, отсутствовали кладовые для хранения продуктов, зато было огромное количество крыс и тараканов[275]. Попытки, предпринимавшиеся американскими финнами, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, порой оканчивались плачевно. Например, иностранные рабочие Стройобъединения за свой счет полностью оборудовали столовую, в которой должны были питаться их семьи. Спустя какое-то время столовую закрыли под предлогом ремонта, а еще через несколько дней выяснилось, что администрация распродала значительную часть инвентаря. Разговаривать с иммигрантами по поводу продажи их личного имущества никто не посчитал нужным[276].
Из-за недоброкачественной и непривычной пищи многие приехавшие сразу начинали болеть, был зафиксирован целый ряд смертных случаев от желудочно-кишечных заболеваний[277]. Недостаток в рационе овощей и фруктов приводил к тому, что у переселенцев развивалась цинга: летом 1933 г. только на Онегзаводе от цинги страдало свыше 100 иностранных рабочих[278]. Качественная медицинская помощь оказывалась далеко не всегда и не везде. Очереди к врачам превышали очереди в столовые, да в некоторых местах и не было врачей, лишь фельдшер с весьма скудным набором лекарств, не понимавший к тому же своих пациентов[279].
Особенно в этой ситуации страдали дети. Мириам Ноусиайнен вспоминала, как, приехав с семьей в Карелию в 1932 г., впервые попробовала в столовой отвратительную на вкус недоваренную ржаную кашу. Ребенок есть отказался. Спустя три дня отец избил восьмилетнюю дочку, пытаясь заставить ее есть советскую пищу[280]. Эльза Баландис вспоминала иное:
В нашем бараке жил знакомый отца, который из Америки приехал раньше нас. Он как-то варил пшенную кашу, в Америке ее варят только курам. А у нас из еды ничего не было. И вот он пришел, сел, начал есть – я тоже сижу и смотрю. Он спрашивает: «Хочешь кашу?» Ну как же, ребенок не хочет? В общем, я съела столько, что меня вырвало. Мама заплакала и начала ругать отца: зачем ты привез нас сюда, ребенок такой голодный, что кушает куриную еду[281].
Несмотря на трудности с продуктами, многие люди, особенно семейные, переставали посещать общественные столовые, пытаясь прокормиться сами[282]. Первое время существенным подспорьем для иммигрантов были магазины Инснаба. Всесоюзная контора по снабжению иностранцев (Инснаб) была создана в 1932 г., главным назначением этой организации было обеспечение дефицитным продовольствием и промышленными товарами иностранных рабочих, приехавших на многочисленные стройки первой пятилетки. Это было необходимо прежде всего из политических соображений, в том числе с целью пропаганды образа СССР за рубежом[283], в то время как страна жила в условиях карточной системы. Огосударствление и централизация экономики на рубеже 1920-1930-х гг., разрушение рыночных отношений периода НЭПа, утверждение централизованного распределения, что руководство страны считало необходимым для осуществления индустриализации, в конечном итоге привели к продовольственному кризису и карточкам. Стихийное распространение карточной системы распределения хлеба началось в стране с 1928 г., а с 1929 г. закрытое нормированное распределение многих продуктов и товаров существовало уже в большинстве городов. В начале 1931 г. Политбюро ввело всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары и определило единые принципы распределения и нормы, действовавшие по всей стране. Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики, а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80 % населения страны. Снабжение тех, кто получал карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. С начала 1931 г. в стране существовало четыре списка снабжения (особый, первый, второй и третий), преимущества в снабжении имели особый и первый список, куда вошли ведущие индустриальные центры страны. Жители Карелии по этой иерархии снабжались по второму и третьему спискам и должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты должны были обеспечиваться им из местных ресурсов, которые были весьма скудны. Словом, вопреки официальной пропаганде советское бескризисное общество в мирные годы первой пятилетки жило в условиях, которые некоторые нации не испытали даже в периоды мировых войн
