В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [30]

В марте 1931 г. на большом совещании в наркомате труда Карелии, на котором присутствовали руководители всех предприятий и организаций, где трудились иностранные рабочие, были выработаны новые положения по организации приема и устройства переселенцев, поскольку уже тогда правительство обеспокоилось текучкой среди североамериканцев и их отъездом из Карелии. Основные решения совещания заключались в следующем: определить новые нормы жилья для иностранных рабочих – 1 комната для двоих одиноких и 1–2 комнаты для одной семьи; увеличить ставки оплаты труда и платить твердые месячные оклады, причем в них включать амортизацию инструментов; установить для иностранцев повышенные нормы питания, создать для них специальные фонды продовольствия, продукты выдавать через закрытые распределители и организовать специальные столовые в местах наличия больших групп. Для лучшей адаптации иностранцев было решено распределять их на предприятия большими группами и селить компактно, не распыляя[256].

Сказать, что деятельность руководителей предприятий и организаций по выполнению этих решений была активной и качественной, трудно – отчеты свидетельствуют о вполне советском подходе к делу, когда слова серьезно расходились с делами. Да и возможно ли было в Карелии 1930-х гг. создать привычные иностранцам условия? Что же касается североамериканцев, то большинство из них, несмотря на весь свой энтузиазм, оказалось абсолютно не готово к условиям жизни в СССР.

То, что в документах именуется «жилищно-бытовыми условиями», вызывало у переселенцев шок: они не привыкли жить в бараках по 5–6 человек в комнате, без всяких удобств (один умывальник на три барака). В некоторых организациях в одну комнату селили по 2–3 семьи. В помещениях, не приспособленных для зимы, не было света, мебели, они кишели насекомыми. Вот одно из типичных воспоминаний о первой встрече иммигрантов с советской действительностью: «Последовала первая тяжелая ночь… Дети плакали, так как не могли спать на жестких лавках. В одной комнате спали двадцать пять человек. Никаких постельных принадлежностей не было. В углу комнаты еле тлела печка; на потолке слабо горела лампа накаливания. Барак был настолько дряхлым, что мы видели небо сквозь расщелины на крыше»[257].

Жилищный вопрос действительно был одним из самых болезненных. В мечтах иммигрантов Петрозаводск представлялся большим красивым городом с прямыми широкими улицами, многоэтажными домами и многочисленными парками и садами[258]. На самом деле в начале 1930-х гг. столица Карелии была маленьким грязным городом, в котором было замощено менее трети улиц, практически отсутствовало их освещение, коровы и козы паслись прямо на перекрестках. Основным городским транспортом были лошади. Электроснабжение домов велось с большими перебоями, около четверти населения жило вообще без электричества. Не было канализации и водопровода. Более 97 % домов в Петрозаводске составляли 1-2-квартирные деревянные постройки, средний возраст которых приближался к сорока годам, а каждый десятый дом стоял свыше 80 лет. Новых домов почти не строили. В одной квартире, большинство из которых были однокомнатными, проживало в среднем до 6 человек[259]. Многие семьи не могли и мечтать о собственной квартире, довольствуясь комнатой или частью комнаты. Густо заселены были и низкие, сырые, заливаемые вешними водами и абсолютно непригодные для жилья подвалы. Чрезвычайная скученность при очень неблагоприятных санитарных условиях вела к повышенной заболеваемости и смертности среди населения[260].

Естественно, что в этих условиях основным местом размещения переселенцев стали плохо пригодные для жилья бараки. И в воспоминаниях иностранцев, и в архивных документах можно найти множество одинаковых описаний тех условий, в которых люди вынуждены были жить месяцами. Вот, например, описание условий жизни рабочих одной из петрозаводских строительных организаций: «Бараки, предоставленные иностранным рабочим, являются неприспособленными для зимнего периода (тонкие стены слабо ограждают жителей от холода). Нормы совершенно не соблюдаются, имеется чрезмерная перегрузка жилплощади, пребывание в одной комнате нескольких семейств. В бараках, в коих помещаются семейные рабочие, не имеется плит, электроосвещение совершенно слабое. Как правило, полное отсутствие мебели. <…> Чрезвычайная скученность населения бараков привела к тому, что в них развелись насекомые… Имеются случаи массовых заболеваний, особенно детей»[261].

В многочисленных правительственных постановлениях 19311932 гг. неоднократно говорилось о необходимости «обязать все хозяйственные органы, связанные с приемом переселенцев, усилить темпы строительства жилищ и культурно-бытовых учреждений». Строительство жилья для переселенцев было объявлено «сверхударным, подлежащим обеспечению финансированием, стройматериалами и рабсилой в первую очередь, с таким расчетом, чтобы были точно обеспечены сроки их выполнения»[262]. Однако ситуация если и улучшалась, то очень медленно. Как показывали многочисленные обследования условий жизни североамериканцев, регулярно проводившиеся в 1932 г., ни одна из хозяйственных организаций своевременно не выполняла своих планов по постройке жилья для иностранных рабочих. Главными причинами нереализации строительных планов назывались отсутствие стройматериалов и рабочей силы