В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [29]

Это обращение возымело определенное действие. В июле 1932 г. СНК СССР дал разрешение на приглашение в Карелию еще 2 тыс. рабочих из США, Канады и Швеции[252]. Всего в 1932 г. республиканское правительство планировало принять 5225 иностранных рабочих разной квалификации (с членами семей около 11 тыс.): из США – 3790 чел., из Канады – 956, остальные из северной Швеции[253]. План завоза формировали исходя из заявок организаций и промышленных предприятий Карелии и с учетом заявлений о переезде, поданных в отделения Комитета технической помощи в США и Канаде. Этим планам, впрочем, не суждено было сбыться.

Тем временем, несмотря на оптимистические заверения Ровио о низком количестве реэмигрантов, предназначенные для Сталина, всё больше и больше североамериканских финнов продолжали уезжать из Карелии. Причины, по которым переселенцы покидали республику, вполне понятны. Вот, например, письмо, посланное с дороги, из Финляндии, в марте 1932 г. Эдвардом Масоном и объясняющее его отъезд (письмо написано на английском языке, здесь приводится его перевод):

Дорогой товарищ,

Я выехал из Петрозаводска и нахожусь на пути в США. Когда я прибыл с группой Лехтимяки, я обнаружил, что здесь всё совсем по-другому, чем нам рассказывали в Нью-Йорке. Нам обещали работу на авиационном заводе, однако здесь нет ничего подобного, и в перспективе совершенно не похоже, что подобный завод будет построен в ближайшем будущем. Нам обещали трехкомнатные квартиры, но таких домов во всем Петрозаводске нет и не строится, и нам пришлось жить в беднейших условиях, о которых только можно подумать. Нас обещали кормить до отвала, но хуже еды мне не доводилось есть за свою жизнь. И зарплата – а обещали 300 рублей в месяц – была чуть больше 200 рублей в месяц за то время, что я работал на строительстве. А потом они потребовали, чтобы я перешел на работу лесорубом, а когда я отказался и потребовал работу, которую мне обещали, они сказали, что я могу уволиться, что я и сделал. Я потребовал, чтобы мне вернули деньги, которые я заплатил тебе и Лехтимяки, но они отказались и вместо этого предложили рубли, которыми я не смогу воспользоваться…[254]

Многие реэмигранты, возвращаясь домой, писали статьи в американские газеты, рассказывая о тех мытарствах, которые им пришлось пережить. Карельская пресса называла это «гнусной клеветой на социалистический образ жизни» и печатала опровержения приблизительно такого содержания:

Порицание: Мы, луголамбинские рабочие, прибывшие из Америки, выносим глубокое порицание тем лицам, которые прибыли сюда, имея товарищеское доверие, а сами, вольно или невольно, попали в презираемую грубую провокацию против рабочего класса СССР и Карелии. Мы заявляем, что являемся свободными гражданами СССР, работаем с энергией по собственному желанию, а не так, как говорят контрреволюционеры, будто здесь принудительный труд и прочие невыносимые условия. Констатируем, что жилища и другие условия вполне удовлетворительные, и единодушно осуждаем тех кулацких пособников, которые распространяют ложные слухи и служат фашистам и прочим контрреволюционерам.

Мы осуждаем действия тех лиц, которые приехали сюда строить Советскую Карелию, а по прошествии нескольких месяцев бросили работу, бросили заготовленные бревна, не сплавив их до места. Думаем, что каждый мужчина и женщина стоит на производственном фронте, как часовой, дезертирство – это позор. Мы, здесь остающиеся, обещаем сплавить бревна до места, выполнить поставленные перед нами задачи и трудиться под руководством рабочего класса. Принято на собрании рабочих 19 апреля 1932 г.[255]

Подобные опровержения, публикуемые в региональной советской прессе, едва ли могли достичь ушей финских иммигрантов в США и Канаде. В то же время рассказы реэмигрантов отрезвляюще подействовали на соотечественников. В 1933 г. поток переселенцев в СССР сократился почти в 4 раза, а к лету 1935 г. он практически иссяк. Впрочем, желающих приехать в Карелию оставалось еще довольно много, особенно в Канаде. Если верить сохранившимся в Национальном архиве запискам Гюллинга, к началу сентября 1935 г. свыше 3 тыс. человек (2232 из Канады и 971 из США) были готовы к отправке в СССР. Им были выданы визы, но они не имели денег на билеты, и Гюллинг просил Москву обеспечить перевозку рабочих силами Совторгфлота³⁰. Как видим, контингент переселенцев существенно изменился, взносы в машинный фонд перестали поступать, Комитет технической помощи и Переселенческое управление остались без средств, и это означало конец переселенческой политики. Да и действовать комитет продолжал только в Канаде. С отъездом Оскара Коргана в 1934 г. из США вербовка там практически прекратилась.

Адаптация к советской повседневности

Одной из основных причин краха переселенческой политики была полная неподготовленность обеих сторон к столь долгожданной встрече. Со стороны карельского руководства, правда, подготовке к приему иностранных рабочих уделялось особое внимание. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в архивах многочисленные протоколы специальных собраний и заседаний, проводившихся высшими советскими и партийными органами с руководителями крупных промышленных предприятий и организаций, а также отчеты этих организаций о проделанной работе по подготовке к приему переселенцев, о состоянии их жилья, условий жизни и работы. Однако практический эффект от этих собраний и заседаний был очень ограниченным.