В поисках Голема - [23]

Маркс дал мне денег просто так, но я понимал, что я ему обязан. Поэтому, когда он попросил меня постеречь ночью возле одного дома и сфотографировать всех, кто туда входит, я, естественно, согласился.

А потом большинство тех, кого я сфотографировал, нашли застреленными. В газетах писали о войне мафиозных кланов, а я сидел в лаборатории и молился, просил прощения у тех, кого убили по моей наводке.

Иосиф каким-то образом понял и почувствовал мое состояние. Он извинился за то, что использовал меня втемную, объяснил, что те люди были бандиты, которых тщетно пыталась поймать полиция. Они были замешаны в продаже наркотиков, и жалеть их не надо. Конечно, он умолчал, что свято место пусто не бывает, и на смену бандитам из той стаи придут другие, но я уже крепко увяз.

Как ни странно меня оставили в покое. Вскоре мне представился случай перейти на работу в газету, и я уверен, что здесь не обошлось без Иосифа Маркса. Я продолжал бывать у него дома, даже снимал какие-то вечеринки, но больше подобных последствий не было.

А однажды он пригласил меня к себе в кабинет и сказал: «Ашер, я скоро умру. Не перечь мне, я это знаю, мое сердце превратилось в половую тряпку. Прошу тебя, позаботься о Карни. Я знаю, ты любишь ее, и моя смерть, наверняка, вас сблизит. Я записал на нее все свое имущество — она будет устроенной женщиной, но не богатой, потому что я не хочу доверить ей один документ. Она не сможет удержать его. Ты мужчина, у тебя получится. Он так же ценен, как и… — тут Иосиф запнулся, — как формула оживления Голема. Там, в Праге, на старом еврейском кладбище покоится главное богатство моего рода, и я назначаю тебя хранителем — бог не дал мне детей, а я знаю, что ты любишь Карни и не дашь ее в обиду».

Иосиф протянул мне незапечатанный конверт, я раскрыл его и увидел черновик того самого доклада, с которым ты выступала в обществе потомков бен-Бецалеля. Валерия, я ничего не понимаю! Или это насмешка, или старик сошел с ума и начал заговариваться, но сколько я ни сравнивал черновик с переписанным начисто докладом, я не нашел сколько бы то ни было серьезных разночтений. Так — несколько слов зачеркнуто, несколько добавлено. Да еще на полях рисунок пером целующихся голубков.

На этих словах я остановила Ашера:

— Где сейчас этот черновик?

— У нас в номере.

— Так пошли скорей, надо сверить!

Ашер расплатился и мы вышли из погребка «У черта».

По дороге я его спросила:

— Скажи, как ты мог? Не сказал мне ни слова, пропал, заставлял меня бегать, пригнувшись, и ничего не объяснял. Притащил меня к каким-то жутким старухам-лесбиянкам, которые предлагали мне волосатые кнедлики. А я даже не знаю адреса этого пансионата!

— Прости, Валерия, я не мог по-другому. Я не защитил Карни и подумал, что так смогу хотя бы тебя уберечь.

— Да ты понимаешь, что ты главный подозреваемый! Полиция всех опросила, только ты скрылся с места преступления. Разве так можно?

— Да, ты права, но я думал, что, будучи на свободе, сумею быстро отыскать убийцу, но пока ничего не выходит. Да еще одна смерть произошла.

— Пока мы не найдем убийцу, нам из Праги не выбраться. Так что давай вместе соображать, что к чему и, пожалуйста, рассказывай мне все, что ты знаешь, иначе будет трудно сориентироваться, — твердо сказала я.

Дверь нам открыла пани Димкова. На этот раз на ней была надета шляпка с колокольчиками.

— Ах! — она всплеснула руками. — Как вы поздно. Вепрево колено уже остыло.

— Спасибо, — ответила я ей, — мы уже поели в городе. Не хочется на ночь набивать живот.

— Жаль… — протянула она. — Мы с пани Непотршебовой так старались… Другие постояльцы хвалили. Пани Непотршебова будет сердиться.

Мне очень хотелось сказать, где я видела пани Непотршебову с ее чувствами, но чудом сдержалась.

В комнате я раскрыла папку с документами Иосифа Маркса, а Ашер достал из потайного кармана дорожной сумки конверт и протянул мне. Я принялась сравнивать. Но кроме целующихся голубков и написанной под ними пятой заповеди «Почитай отца своего и мать свою» не нашла никакой разницы. Так, рисунки на полях…

Разочарованная, я положила бумаги на кровать и решила зайти в интернет, почитать новости. Совсем я с этими убийствами оторвалась от жизни.

И тут мне в голову пришла одна мысль. Я набрала в поисковой программе «бен-Бецалель + целующиеся голубки» и получила статью, в которой прочитала следующее: «Кладбищенские монументы представляют собой настоящую энциклопедию иудейского символизма. Звезды Давида, виноградные гроздья, сосновые шишки, ветви пальм, грифоны, львы, волки, медведи, рыбы, птицы, высеченные на надгробных рельефах, отражают многие сокровенные элементы учений Торы и Талмуда. На Старом кладбище, где похоронен великий раввин Бен-Бецалель, можно встретить и уникальные, не имеющие аналогов в еврейском мире изображения полуобнаженных женщин. А вот на надгробном камне в ренессансном стиле, что стоит на могиле Мордехая Майзеля — главы („примаса“) пражской еврейской общины, высечены целующиеся голубки, в знак великой любви Майзеля и его супруги».

— Что ты нашла, Валерия? — спросил Ашер.

— Завтра мы с тобой идем на еврейское кладбище.