В поисках Голема - [22]

— Только ночью тебя там не хватало, — усмехнулся кто-то из сидящих. — Там же привидения. Мне чехи рассказывали.

— Ерунда, — возразил Ашер, — я готов там переночевать, лишь бы меня в Тель-Авив отпустили. Надоело тут — так ничего интересного и не увидел.

— Ладно, поздно уже, пора по домам, — сказал один из присутствующих.

Зашумели отодвигаемые стулья, все встали и направились к выходу. Я сидела под столом, не зная, что предпринять. Мимо меня проходили ноги — в ботинках и кроссовках, в мокасинах и даже одна пара в средиземноморских сандалиях.

Увидев, что мимо меня проходят ноги в знакомых коричневых высоких ботинках, я вытянула руку и потянула Ашера за брюки.

— Что за черт? — он нагнулся и увидел меня под столом. Я мгновенно зажала ему ладонью рот, чтобы он ненароком не вскрикнул от удивления.

— Ашер, что такое? — спросили его.

— Ничего особенного, — ответил он, вылезая из-под стола. — Вы идите, я, кажется, сотовый уронил.

— Ты там недолго, охрана ждать не будет, — ответили ему.

Ашер подождал, когда все выйдут, и прошептал:

— Вылезай! И что мне с тобой делать? Как ты тут оказалась?

— Зашла через общий с музеем туалет.

— Какой туалет? Ты о чем?

— Идем, покажу.

Зайдя за черный занавес, я потянула его по темному коридору к той двери, откуда недавно вышла. Она оказалась запертой.

— Подожди, я знаю, где ключ, — сказал Ашер и пошарил рукой по притолоке. — Я понял, что это за туалет, просто не знал, что там есть еще одна дверь.

— Кстати, я не уверена, что она не заперта.

— Ладно, пошли.

Войдя, я подергала ручку противоположной двери, но она не открылась.

Издалека послышались крики:

— Ашер, ты где? Долго тебя ждать?

— Я сейчас сломаю дверь, — сказал он, — и вернусь. Нельзя, чтобы они что-то заподозрили.

Но тут дверь открылась сама.

— А я вас жду, пани Валерия. Не надо ломать дверь, — раздался голос пана Добиаша.

Я не успела удивиться, только пробормотала:

— Ашер, жди меня у входа в музей пыток, что в пассаже, — и, войдя в услужливо распахнутую дверь, захлопнула ее перед его носом.

Старичок стоял в коридоре и лукаво улыбался.

— Ну, как прогулка, пани Валерия? Нашли своего заблудшего муженька?

— Да, — кивнула я. — Он будет дожидаться меня в пассаже. А как вы тут оказались?

— Никак, — он пожал плечами. — Я тут живу.

— Как? — поразилась я. — Вот тут? Среди этих пыточных инструментов? Вам не страшно?

— Бояться надо людей, а не инструментов. Всего доброго, пани Валерия, и держите мужа подальше от казино.

— Спасибо, пан Добиаш, вы мне очень помогли.

Ашер уже ждал меня в пассаже.

— Где твои приятели? — спросила я.

— Это не приятели, — нахмурился он, — это работодатели.

— Как Карни для меня?

— Примерно.

— Знаешь что, — я разозлилась, — мы сейчас присядем где-нибудь, и ты мне все расскажешь по-человечески. Я не хочу сидеть на прикупе в преферансе. Ты играешь в преферанс?

— Нет.

— Неважно. Просто там почти всегда все карты наружу. Вот я и хочу, чтобы ты открыл свои карты.

— Хорошо, — кивнул он, — я расскажу. Кстати, вот и погребок.

Погребок назывался «У черта». Перед входом стояла фигура толстого чертяки в натуральную величину с подносом в лапах. Хотя, интересно, какая у чертей натуральная величина? Я не удивилась бы, если бы улицу назвали «На Куличках», но вывески нигде не было. Так я и не узнала, где мы находимся.

Мы заказали по кружке пива и свинину на ребрышках. Нам принесли по кружке «Велкопоповицкого Козла», оказавшегося отменным на вкус.

— Ну… что скажешь, Ашер? Начинай.

— Все не так просто, Валерия. Здесь замешаны такие силы, что моей первой заботой было уберечь тебя, раз уж я не уберег Карни.

— А почему именно ты должен был ее беречь?

— Когда-то я любил ее. Да и потом наши судьбы нередко переплетались. Из-за нее я так до сих пор и не женился, а ведь мне уже сорок четыре года. Я любил ее всю свою жизнь. Но что я мог ей дать? Знаешь, говорят: «Если хочешь разорить друга — купи ему фотоаппарат». Это обо мне. Я фанатик фотодела — все свои свободные деньги вкладывал в фотооборудование. Чего у меня только нет. Одной цейсовской швейцарской оптики на несколько тысяч долларов. Можно сказать, что вся моя жизнь прошла в темной комнате под красным светом проявителя. Это только в последнее время я работаю фотокорреспондентом в газете, и то, потому что меня устроил Иосиф, а до этого я просто проявлял карточки в магазине и ретушировал старые фото.

Когда Карни вышла замуж, я перестал видеться с ней, но однажды она сама пришла ко мне в лабораторию и спросила, почему я избегаю встреч с ней. Я что-то промямлил, и она сказала, что ждет меня вечером на ужин. Я пришел и поразился: она жила очень богато и ничем не напоминала ту девчонку из бараков, которую я знал.

Иосиф принял меня тепло — усадил, стал расспрашивать, где я, чем занимаюсь. Я сказал, что работаю в фотолаборатории, выполняю заказы по ретушированию. Он спросил, могу ли я делать макросъемку. Я ответил, что могу, но у меня нет нужной техники, на что он сказал, что это не беда — он такую технику достанет. И предложил мне несколько тысяч шекелей за то, что я пересниму и напечатаю некоторые документы и забуду о том, что я сделал.

Естественно, я согласился — сумма, предложенная мне, показалась огромной. Я бы мог прикупить несколько новых объективов и фильтров. Выполнив работу, я передал отпечатки и пленку Иосифу, но та легкость, с которой я заработал огромные деньги, не выходила у меня из головы. И однажды, когда мне предложили купить цейсовское оборудование за треть стоимости, а у меня не было денег даже на это, я сам пошел к Иосифу и предложил свои услуги.