В поисках Дильмуна - [76]

Первостепенную роль играют свидетельства археологии. Правда, в этом случае большинство свидетельств носят негативный характер. Ни в Египте, ни в Месопотамии не обнаружено следов торгового обмена, относящихся к 2000 г. до н. э Не считая Египта, в Африке вообще не найдено никаких поселений этой поры; Мы не знаем никакой африканской цивилизации, которая могла поставлять «маканские кресла» и «мелуххские столы» или «многоцветных мелуххских птиц из слоновой кости». Зато есть позитивные свидетельства в виде «дильмунских» печатей, говорящие о том, что Месопотамия поддерживала торговые связи с цивилизацией Индской долины. Естественно ожидать, что на месопотамских табличках должно быть запечатлено само название создателей этой цивилизации. И Мелухха оказывается единственной подходящей разгадкой этой тайны. (Примечательно также, что говорившие на санскрите арии, вторгшиеся в Индию с севера и, вероятно, сокрушившие Индскую цивилизацию, обозначали неарьев, людей, не поклонявшихся арийским богам и — обратите внимание — знакомых с употреблением меди, заимствованным, несанскритским словом млехха. Так, может быть, именем Млехха люди долины Инда называли себя и свою страну?)

Голубой простор впереди начала теснить светло-коричневая, почти белая полоса. Берег Омана — пора кончать теоретизировать… Как и со многими проблемами древности, в этом случае грамм исследований стоил тонны умозрительных суждений. Так было с прочтением клинописи; наступает время, когда все, что могут дать наличные свидетельства, из них выжато, и остается лишь искать новые факты.

Наш самолет снизился над городом Абу-Даби. Промелькнул белый пляж, за ним скопление барасти, внушительная крепость с башенками, дальше снова пошел белый песок. Он приблизился настолько, что я с тревогой искал взглядом аэропорт. Но лишь после того как пилот заложил крутой вираж, я увидел два ряда покрашенных черной краской железных бочек, указывающих направление на участок солончака. Рядом с бочками стояла маленькая лачуга, а возле нее — «лендровер». Шасси самолета легко коснулись плотно утрамбованного песка, и не успели мы как следует остановиться, как «лендровер» уже направился к нам.

— Рад вас видеть, — приветствовал нас Тим, когда мы соскочили на землю. — Познакомьтесь с Сьюзен и Деборой.

В самолете было прохладно, здесь же мы вдруг окунулись в зной — ослепительный сухой неистовый зной, который бодрил, во всяком случае, больше, чем густое тепло Бахрейна. Пока мы болтали с Тимом, Сьюзен и пилотом, а четырехлетняя Дебора и двухлетний Майкл изучали друг друга критическим взглядом, подъехал еще один «лендровер», и водитель-араб вместе с индийским клерком принялись выгружать из самолета ящики с продуктами и почтовые мешки. На место привезенного груза легли другие мешки, пилот помахал нам рукой и поднялся в кабину:

— Заберу вас через три дня!

Самолет вырулил на старт и взлетел в облаке пыли. Мы расселись в двух машинах и поехали в город.

Я всегда буду благодарить судьбу за то, что увидел Абу-Даби до того, как тремя годами позже здесь начался нефтяной бум. Потому что каким Абу-Даби был тогда, такими, очевидно, были вес города в районе Персидского залива до великой нефтяной лихорадки. В «аэропорту» — ни проверки паспортов, ни досмотра багажа. Вообще никаких аэродромных служб. Взлетно-посадочная полоса была оборудована нефтяной компанией и использовалась только зафрахтованными ею самолетами. И дороги от взлетно-посадочной полосы до города тоже не было. От края солончака начинался глубокий мелкий белый песок. «Обутые» в шины низкого давления на четырех ведущих колесах, «лендроверы» на первой скорости пахали летучий песок, уйдя в него по ступицу. Впереди прямо на песке как-то неожиданно выстроилась шеренга пальм, слева от них белели стены крепости, а дальше сгрудились барасти. Проскользнув между пальмами, разгоняя голенастых кур и тощих коз, мы покатили среди лачуг и осликов, лениво жующих что-то в тени изгородей.

Извивающаяся между лачугами глубокая колея вы-вола нас на пляж к двум беленым цементным постройкам — полицейскому управлению и конторе нефтяной компании. Здесь был центр города, и здесь стояли кучками поджарые бородачи в коричневых плащах. На груди крест-накрест патронташи, к поясу на животе пристегнут кинжал в вышитых серебряной нитью, причудливо изогнутых ножнах. Проходившие мимо женщины держались непринужденнее, чем мы привыкли видеть в более северных княжествах; правда, и здесь они накрывали голову черной накидкой, но обходились без чадры.

Машины свернули на пляж и по глубокому песку проехали в восточном направлении, туда, где на краю города стоял большой цементный дом, обитель Тима.

Белые стены, прохладные комнаты с высокими потолками, ванные с кафелем и широкие веранды были скромным выражением организационных способностей большой нефтяной компании. Казалось бы, что такого: электрические лампочки, уборная с бачком, краны, из которых послушно текла вода. Но если подумать — ведь в Абу-Даби не было ни водопровода, ни электричества. Чтобы наладить водоснабжение, компании понадобилось смонтировать опреснительную установку; чтобы работала опреснительная установка, надо было построить электростанцию; чтобы доставить электрогенератор, оборудование для опреснительной установки, цемент, кафель, пришлось сооружать пристань, а потом строить дорогу, по которой все это везли на место. Мягкие кресла, пружинные матрацы, скатерти, яркие обои — все доставлено морем из Англии. Пока мы потягивали аперитив, Тим рассказал нам, как они, когда строился дом, не один месяц жили в хижинах и палатках, располагая только дождевой водой, собранной полгода назад во время зимних дождей в кое-как мытые бочки из-под керосина, и как маленькая Дебора заболела дизентерией, а уборной тогда не было…