В плену грез - [25]

— Ну, чем больше народу, тем лучше. Вы можете начать с сорняков.

Они проработали вплоть до обеда. При этом Эйб рассказывал свою бесконечную сказку о человеке, который умел разговаривать с белками, спускавшимися к нему вниз с деревьев.

— И что же он говорил? — хотелось узнать Либби.

— Он просто разговаривал с ними, я полагаю, на их беличьем языке.

Ответ был вполне разумный. Она улыбнулась Адаму, который спросил:

— Вы когда-либо видели, как он это делал?

Эйбу доводилось видеть это в далеком детстве, и он описывал это с такими подробностями, что Либби удивилась про себя, действительно ли Адаму все это интересно или он слушает старика из доброго к нему отношения, давая ему возможность отвести душу? Но Адаму не свойственна была доброта в том смысле, как она ее понимала. Похоже, ему просто хотелось узнать о человеке, который умел разговаривать с белками.

Услышав шум подъезжающей машины, она разогнулась, довольная, что появился предлог размять ноги: занимаясь прополкой какое-то время, приобретаешь «сорнячные» судороги. Либби обогнула дом и вышла к подъездной аллее. Она никак не ожидала увидеть дядю Грэя так рано. Он выходил из машины, и на какое-то мгновение ее обуял страх.

— С тобой все в порядке? Ничего не случилось? — Она не могла припомнить случая, когда бы он приезжал домой средь бела дня: обычно он обедал либо на заводе, либо с кем-нибудь из заказчиков.

— Конечно, все в порядке. Я просто забыл кое-какие бумаги.

— И только-то? Мог бы позвонить мне, и я бы привезла их сама.

— Боялся, что ты их не найдешь.

Они пошли вместе в дом, и Грэм Мэйсон разыграл сцену: открыл письменный стол, порылся в ящике и взял наобум первые попавшиеся там листки с какими-то записями.

Руки Либби были в земле, кожа слегка порозовела на солнце и лоснилась от пота, а на лбу красовались черные пятна от следов пальцев, которыми она откидывала пряди волос, спадавших на глаза во время работы.

— Занималась в саду? — спросил Мэйсон полуутвердительно.

— Да, Эйб просто счастлив, имея в своем подчинении нас двоих. Между прочим, у тебя не будет несколько минут, чтобы познакомиться с Адамом?

Именно для этого он и приехал домой в столь неурочный час, но, продолжая игру, взглянул на часы:

— Пару минут, не больше.

— Я схожу за ним. Тебе он понравится, вот увидишь.

Мэйсон сомневался в этом и, услышав, как легко и беззаботно сбегает Либби вниз по ступенькам, вздохнул. Она бежала, торопясь привести Роско для знакомства с ним. Хотя, если говорить об этом господине Роско, то единственным желанием Мэйсона было увидеть спину этого парня, покидающего навсегда их город. Он присел на стул в ожидании, когда они придут.

Когда они шли к дому, Либби радостно и от души над чем-то смеялась. Он только слышал ее смеющийся голос, доносившийся из холла. Затем она предстала перед ним, и лицо ее светилось от счастья.

— Дядя, это Адам. Адам, это мой дядя, Грэм Мэйсон.

Молодой человек высокого роста, черноволосый, с резкими чертами лица. Он не улыбнулся, равно как и Мэйсон. Стоял на пороге кабинета, а Мэйсон сидел за своим письменным столом. Оба глядели друг на друга оценивающим взглядом. «О Господи, только не это!» — эти слова так отчетливо прозвучали в мозгу Мэйсона, что ему показалось, будто он произнес их вслух.

Затем Адам Роско сделал шаг вперед и произнес:

— Доброе утро, господин Мэйсон.

— Доброе утро. — Грэм Мэйсон почувствовал, что этот человек не понравился бы ему сразу, независимо от того, при каких бы обстоятельствах они ни познакомились. Его поведение нельзя было назвать вызывающим, оно вообще не поддавалось какому-либо определению, но от общения с ним оставалось ощущение необъяснимого беспокойства. — Присаживайтесь, — пригласил он.

— Благодарю.

— Либби много рассказывала о вас. Она очень довольна вами. Хорошие садовники сегодня на вес золота, — проговорил он любезно, постаравшись тем не менее указать Роско на его место.

— Мне об этом тоже говорили.

Мэйсону доводилось принимать участие в деловых встречах-поединках, участники которых готовы были порой перерезать друг другу горло, — на самых различных уровнях, будь это на заседаниях правлений компаний или на переговорах в каких-либо других учреждениях. За эти годы он научился очень быстро и точно оценивать как сильные, так и слабые стороны людей. Но этот человек сидел перед ним спокойно, независимо, и чувство неприязни, охватившее Мэйсона при первом же взгляде на него, разрасталось в нем с неукротимой силой.

Они разговаривали о саде, о местах, где раньше работал Адам.

— Я не представлял, что такому молодому человеку, как вы, может нравиться случайная работа, — сказал Мэйсон. — Вам никогда не приходило в голову получить постоянную работу? Я мог бы подыскать вам что-нибудь подходящее у себя на заводе.

Либби именно на это и рассчитывала, но услышав, как это было предложено, не почувствовала удовлетворения. Адам не понравился дяде. Глаза у него, несмотря на улыбку, оставались холодными, почти ледяными, а Адам тем не менее сидел со странным отсутствующим видом, словно со стороны наблюдая за двумя незнакомыми ему мужчинами.

Она не заметила, когда случилось непоправимое, но почувствовала, что в воздухе запахло порохом. И вдруг Мэйсон, все в той же вежливой манере, спросил: