В Новом Свете - [127]

День открытых дверей закончился, и на следующее утро раздался звонок из «Фокстонса», известивший нас, что один из визитёров сделал заявку на покупку. За какую цену? Нет, не за 320 тысяч, а за 330. Да, так бывает, когда покупатель хочет заранее обойти всех конкурентов и закрепить дом за собой.

— Фамилия покупателя? Сейчас посмотрю. Она совершенно непроизносима. Он приехал откуда-то из Африки. Да, вот: Олувехьюдж.

Это был один из двух запомнившихся мне негров. Второй был его местный агент, мистер Холл. Ну и что ж, что из Африки, ну и что ж, что предчувствие! Если человек готов уплатить 330 тысяч, когда у него просят только 320, это заранее украшает его, перевешивает все возможные недостатки и опасения. Мы заявили, что готовы подписать контракт с непроизносимым африканцем.

NB: Есть только один способ покончить с мировым финансовым кризисом: возродить во всех странах диккенсовскую долговую тюрьму.

Мучителей толпа

Африка ужасна, Африка опасна!

Не ходите в Африку, дети, ни-ког-да.

Корней Чуковский

Мы уже привыкли к тому, что все финансовые операции, связанные с арендой, покупкой, продажей дома, проходили при участии адвоката. Каким образом — когда — американским крючкотворам удалось установить это правило, приносившее им по 700—900 долларов за два часа потраченного времени, мы не спрашивали. Раз так заведено — не нам — иммигрантам — протестовать, не нам менять. И на этот раз «Фокстонс» рекомендовал нам воспользоваться услугами известного им адвоката, миссис Гарнет. Мы, не пискнув, выложили ещё семьсот пятьдесят кровных долларов, и машина завертелась.

Сложность заключалась в том, что нам некуда было переезжать, пока дом в Пенсильвании не был достроен. С другой стороны, пенсильванская Роз торопила нас подписать акт на покупку, потому что, как ей стало известно, к дому уже присматривались другие покупатели. Мы, в свою очередь, стали торопить африканского покупателя — будем для краткости называть его мистер Олу — завершить сделку поскорее, но так, чтобы нам было оставлено право пожить в проданном доме ещё два-три месяца. Агент покупателя, мистер Холл, предложил всем собраться 11 июля для подписания необходимых документов и чеков, и мы согласились на эту дату.

Увы, 11-го июля никто из участников сделки не явился на процедуру завершения. Их телефоны отвечали механическими голосами ответчиков, на электронные послания они не откликались. Восемнадцатого июля я писал нашему адвокату: «Нас очень тревожит то, что сделка откладывается на неопределённое время. Адвокат покупателя, мистер Гэйл ер, практически недостижим и не подготовил необходимые документы. Он может быть в отпуске, в больнице, в другом штате... Дальнейшие отсрочки могут сорвать нашу покупку дома в Пенсильвании».

Девятнадцатого пришла записка от агента мистера Олу: «Игорь, я получил ваше письмо. Пытаюсь назначить дату. Мой клиент тоже торопит меня завершить сделку».

Двадцать пятого мы получили письмо от пенсильванской Роз: «Я только что говорила с адвокатом Гэйлером... Он объяснил, что банк не даёт заём его клиенту, мистеру Олу. Если это препятствие удастся преодолеть, оформление вашей покупки можно будет завершить в четверг, а нашей — в пятницу. Строители обещают закончить все работы в доме к этому времени».

Примечательно, что адвокат Гэйлер сам снимал трубку, когда звонила Роз (надеялся заполучить нового клиента?), а наши звонки игнорировал упорно.

Двадцать седьмого июля наша миссис Гарнет прислала мне копию письма, отправленного ею команде покупателей. Этот документ заставил меня усомниться не только в её профессионализме, но и просто в умственных способностях. Письмо было адресовано мистеру Олу, начиналось обращением «Мистер Олу», но в первой же строчке стояло «Ваш клиент, мистер Олу...» Датированное 27 июля письмо категорически-ультимативно требовало провести завершение сделки 27 июля в офисе миссис Гарнет.

Её способ общения с нами также не укладывался в рамки нормального поведения. Если мой звонок заставал миссис Гарнет в её офисе (что случалось крайне редко), трубку всё равно брала секретарша, и разговор происходил через неё. То есть она не переключала телефон на свою хозяйку, а криком передавала ей мои слова в соседний кабинет и потом пересказывала мне то, что ей кричала оттуда хозяйка. Был ли какой-то смысл в этой методе? Может быть, миссис Гарнет таким образом защищала себя от собеседников, которые попытались бы записать её слова на магнитофон? Но такая попытка была бы нарушением законов штата Нью-Джерси и не могла представлять для неё никакой угрозы.

В отчаянии, не зная, что предпринять, я на следующий день отправил адвокату Гэйлеру письмо с угрозами. Нет, я не обещал поджечь его дом, взорвать автомобиль, отравить собаку — всего лишь сообщал, что буду жаловаться на него в адвокатскую ассоциацию штата Нью-Джерси. Мистер Гэйл ер немедленно откликнулся на это послание письмом на адрес миссис Гарнет, в котором извещал её, что её клиент, мистер Ефимов, совершил по отношению к нему уголовное деяние, квалифицируемое словом «шантаж», и он немедленно отправляется в суд, чтобы вчинить официальный иск против правонарушителя. Впоследствии три адвоката не моргнув глазом подтвердили мне, что да, обещание пожаловаться на них в их собственную организацию квалифицируется ими как шантаж.